Г Курбатов - Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке)

Положение основной массы населения Антиохии накануне восстания было чрезвычайно тяжелым. Хрисаргир разорял торгово-ремесленную бедноту. Его сбор в 386 г. прошел с очень большим трудом (Liban., XXXIII, 33; XXXVI, 4). Городская тюрьма, как показывает специальная речь Либания "О заключенных" (386 г.), была переполнена должниками государства (XIV). Общее недовольство народа налоговым гнетом было очень велико.

События, развернувшиеся в здании суда, представляют интерес прежде всего тем, что они позволяют правильно оценить роль городской верхушки Антиохии, курии в возникновении этого восстания. Когда правитель огласил содержание указа, в зале воцарилось тягостное молчание. По словам Либания, "когда то, чему до сих пор не верили, стало достоверным..., слышавшие письмо упали духом", так как большинство из присутствующих, т. е., по-видимому, прежде всего куриалы, сознавали "свое крайнее бессилие" уплатить побор (XIX, 4). Очевидно, собравшиеся обратились к правителю с вопросом о возможности пересмотра размеров побора. Его ответ привел всех в уныние. Либаний сообщает о том, что одни из присутствующих "умоляли со слезами, Другие безмолвно проливали слезы" (XIX, 4). Либаний в речи к императору Феодосию говорит: "Итак, до этого момента никто ничем не нанес тебе обиды, государь" (XIX, 4).

Однако при изложении дальнейших событий он, по-видимому, оказывается в затруднительном положении. В первой его речи "К императору Феодосию о мятеже" он изображает дело таким образом, как будто на этом действие в суде закончилось и все тихо разошлись, стараясь на выдавать своего неудовольствия. "Когда же они были уже на улице, - писал он, - и такие речи прекращались, какие-то люди (???????? ?????) при молчании с Их стороны подняли ропот", который и дал начало распространению волнения (XIX, 27). Следовательно, вначале Либаний прямо говорит о полной непричастности городской верхушки к дальнейшим событиям. Однако в других речах, произнесенных уже после расследования событий, он не имел возможности полностью снять ответственность за происшедшее с антиохийской верхушки. Поэтому теперь он вносит существенные дополнения в нарисованную им ранее столь идиллическую картину, хотя по-прежнему стремится смягчить невыгодные для городской верхушки моменты начала возмущения. Теперь он признает, что в зале суда дело не ограничилось только мольбами и слезами, а, как очень осторожно он выражается, "сначала близ трона и на глазах наместника они разразились мятежными возгласами, которые носили форму просьб, а на деле были нарушением покорности" (XX, 3). Затем, недовольные представители местной знати "с упомянутыми ("мятежными", - Г. К.) словами вышли на галерею, находящуюся перед зданием суда, продолжая кричать и побуждая к волнению тех, кто еще оставались спокойными..." (Liban., XIX, 27).

Большой интерес представляет вопрос о том, какие же группы городской верхушки проявляли в этот момент наиболее активное недовольство? Некоторые исследователи рассматривают при этом всю городскую знать как единую массу.35 По нашему же мнению, это были прежде всего куриалы, положение которых во второй половине IV в. бесспорно было достаточно тяжелым. Чтобы убедиться в этом, следует более внимательно присмотреться к данным комиссии, расследовавшей антиохийские события. Так, среди лиц, подвергшихся суду, нет ни гоноратов, ни ветеранов. Основная масса подсудимых состояла из куриалов. Было бы ошибочно видеть в факте широкого привлечения к суду куриалов только доказательства формальной коллективной ответственности курии за положение в городе, предполагать, что они, несмотря на свою полную непричастность к восстанию, понесли наказания только за то, что не сумели его предотвратить. Либаний весьма подробно описывает процесс следствия (XXI, XXII). Предварительному заключению подверглись многие куриалы, если не большинство оставшихся в городе.

Таким образом, недовольство куриалов своим положением, безусловно, сыграло определенную роль в распространении волнения. Однако не следует и переоценивать значение их недовольства, как это делает Р. Браунинг, полагая, что действия куриалов вначале событий сыграли едва ли не решающую роль в возбуждении восстания.36

В связи с этим представляет интерес вопрос о той толпе, которая находилась в этот момент у здания суда. Из кого она состояла, если куриалы прямо апеллировали к ней? Р. Браунинг специально исследовал этот вопрос.37 По его мнению, она состояла из людей, пришедших вместе с собравшейся в здание суда городской знатью, т. е. из их слуг и приспешников, которые ожидали своих патронов в здании и на улице. Среди них безусловно был и актив политических группировок цирка. В таких условиях становится понятным, почему куриалы без опаски побуждали этих людей к активным действиям. Они, по-видимому, рассчитывали с помощью своих приспешников оказать давление на правителя.

По словам Либания, часть собравшихся осталась у здания суда. Другие же двинулись к дому епископа Флавиана, очевидно рассчитывая просить его поддержать ходатайство о снижении суммы побора (Liban., XIX, 27; MPG, 49, 103). Однако либо Флавиана не было дома, либо он спрятался. Собравшаяся у его дома большая толпа не получила ответа на свои просьбы. Никто из клириков не пожелал с ней разговаривать. Антиохийская церковь фактически отказала населению города в своей поддержке. Позиция, занятая церковью, показала собравшимся жителям, что они не могут рассчитывать на содействие церкви. Толпа к этому времени сильно выросла за счет подходившего народа. "Вслед за тем, по словам Либания, - они вернулись туда, откуда сначала двинулись, принимаясь за нехорошие речи, собираясь начать и такие же дела" (XIX, 28).

Дауни признает, что куриалы участвовали в шествии к дому Флавиана. Но с того момента, когда толпа принялась "за нехорошие речи, собираясь начать и такие же дела", они, по-видимому, стали расходиться по домам, поскольку дело начинало приобретать уже весьма опасный оборот. Не случайно Либаний, говоря о настроениях толпы, ее стремлении к более активным действиям, замечает: "Но люди более порядочные (?? ?? ?????????????) об этом не думали" (XIX, 28). Пока из толпы исчезали "более порядочные люди", она быстро росла за счет стекавшегося народа. По словам Либания, "беда началась с немногих криков и распространилась на народ", движение стало "общим для всего города" (XIX, 9). Теперь толпа, двигаясь к дворцу правителя, очутилась около расположенных неподалеку от него общественных бань.38 Обрубив светильники, висевшие около бани, толпа стала вооружаться чем попало (XXII, 6). Либаний говорит о том, что уже здесь начали возникать беспорядки. Причем, одно из его упоминаний показывает, что, по-видимому, в основном толпа состояла уже из торгово-ремесленного населения. Либаний пишет, что это были люди, которым было привычно "????? ????? ??? ????????? ??? ??????? ??? ???? '????????????".39 Видимо, подошли ремесленники с окраин города. После разгрома общественной бани толпа двинулась ко дворцу правителя.