Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

После неоднократных предупреждений о необходимости проработки вопроса о правах прохода, Наджиар решился на отчаянную меру. Он срочно телеграфировал в Париж, что инструкции для британской делегации находятся в противоречии с тем, о чем договаривались три правительства. Они могли нанести непоправимый вред, если только сама Британия «не надеялась втайне на срыв переговоров». Советское правительство и так испытывает сильные сомнения относительно англо-французских намерений, и теперь они еще возрастут. Наджиар просил Бонне как-нибудь повлиять на Лондон. 37

В Париже, на Кэ д`Орсе, в ответ на послание Наджиара от 12 августа, попросили британский Форин офис «несколько смягчить инструкции» для Дракса. Сидс также телеграфировал Галифаксу с подобными требованиями: «У французского генерала есть инструкции сделать все от него зависящее, чтобы как можно быстрее заключить военное соглашение, и в этом смысле они весьма отличаются от инструкций, данных Драксу». Сидс спрашивал — действительно ли правительство желает выйти «за рамки расплывчатых общих мест» и добиться прогресса на переговорах. Если нет, то это очень жаль, «потому что до сих пор все указывало на то, что Советы на самом деле готовы заключить этот договор». 38 Заместитель начальника генштаба соглашался с Сидсом, и Форин офис пошел на смягчение инструкций, хотя и не до конца. Однако Галифакс был удивлен сообщением Сидса об инструкциях Думенку, потому что пока дело решалось в Лондоне, французская сторона не выказывала нетерпения заключить договор как можно скорее. C`est trés juste — именно так, отмечал Наджиар. 39

Переговоры начались в Москве в субботу, 12 августа, после банкета и концерта, которые состоялись накануне вечером. И сразу же начались трудности, как только Ворошилов, следуя инструкции, выложил на стол свои письменно заверенные полномочия и попросил сделать то же Думенка и Дракса. Думенк предоставил написанное в расплывчатых выражениях письмо Даладье. Дракс, «немного растерявшись», как говорил он сам, — «в высшей степени смущенный, закашлявшись», как сказал об этом Думенк, — вынужден был «после долгой паузы» признать, что у него нет таковых. «Маршала Ворошилова, похоже, очень расстроило то, что ни у британской, ни у французской миссий не было, по сути, чрезвычайных полномочий». В конце концов Ворошилов согласился продолжить, в то время как Дракс в спешке телеграфировал в Лондон, прося прислать авиапочтой письменные инструкции. Форин офис согласился; пусть у Дракса будет право обсуждать и договариваться, но подписывать договор у него права нет. «Это просто не укладывалось ни в какие рамки, — писал позже Дракс, — что правительство и Форин офис отправили нас в это плавание, не снабдив ни верительными грамотами, ни какими-либо другими документами, подтверждающими наши полномочия». Думенк высказывался почти идентично. 40

Французы и англичане планировали сводить переговоры к обсуждению общих мест. Но Ворошилов был настроен совсем не так. Следуя, опять же, своим инструкциям, он хотел обсуждать оперативные планы и не собирался позволить французам и англичанам ходить вокруг да около. В воскресенье 13 августа, выслушав доклад Думенка, Ворошилов спросил, какая роль отводится Советскому Союзу в случае агрессии против потенциальных союзных войск, и в особенности против Польши и Румынии. Как писал Думенк, «своей открытостью, граничащей с простодушием, маршал просто припер нас к стенке». Нам не осталось места ни для словопрений, ни для маневра, ни для дипломатических увиливаний. 41

На следующий день 14 августа Ворошилов повторил свой вопрос. Думенк, помня инструкции Даладье, ответил, что каждый союзник должен будет защищать свою территорию, обращаясь в случае необходимости за помощью.

«А если они не потребуют помощи?» — спросил Ворошилов. «Если же они своевременно не попросят этой помощи, это будет значить, что они подняли руки кверху, что они сдаются», — уклончиво ответил Думенк. Дракс заметил, что если Польша и Румыния не примут советской военной помощи, то они «в скором времени [«в течение двух недель», по мнению Думенка] станут простыми немецкими провинциями». Маршал позволил своим собеседникам еще некоторое время поупражняться на эту тему, потом внезапно резко заявил: «Я хочу получить ясный ответ на мой весьма ясный вопрос относительно совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и Советского Союза против общего противника — против блока агрессоров или против главного агрессора, — если он нападет. Только это я хочу знать и прошу дать мне ответ, как себе представляют эти совместные действия генерал Гамелен и генеральные штабы Англии и Франции».

Думенк и Дракс, сбитые с толку, однако пытались уйти от прямого ответа, но Ворошилов больше не собирался этого терпеть. «Я прошу ответить на мой прямой вопрос». Если так, то «Заявление генерала Думенка и других представителей французской и английской военных миссий о том, что Польша и Румыния сами попросят помощи, я считаю не совсем правильным. Они, Польша и Румыния могут обратиться за помощью к Советскому Союзу, но могут и не обратиться или могут адресовать свою просьбу с таким опозданием которое потом повлечет за собой очень большие и тяжелые последствия... Не в наших интересах, не в интересах вооруженных сил Великобритании, Франции и Советского Союза, чтобы дополнительные вооруженные силы Польши и Румынии были бы уничтожены»

После пяти лет обсуждений и откладываний — и на самом деле с 1934 года — Ворошилов, как заметил Думенк, наконец, загнал своих потенциальных союзников в угол. Британцы попросили пятнадцатиминутного перерыва. Дракс покинул совещательную комнату ошеломленным. Он был почти уверен, что его миссии пришел конец. «Мы... думали, что сможем получить поддержку России не приводя каких-либо разумных доводов», — писал Думенк. Однако Наджиар был еще не готов трубить отбой. «Я предупреждал», — телеграфировал он в Париж. И было еще не слишком поздно потребовать ответа от поляков и румын. Сидс телеграфировал в Лондон, поддерживая Наджиара. В этом вопросе, говорил Сидс, Британии и Франции придется «выступить просителями»; ответственность за получение ответа от Варшавы ложилась на Лондон и Париж.

На следующий день 15 августа англо-французская делегация информировала советскую сторону, что передала вопросы Ворошилова для рассмотрения в Лондон и Париж. Пока ожидался ответ, продолжалось обсуждение общих вопросов: советские делегаты предложили сотню дивизий, чтобы поддержать обороноспособность Польши. Думенку приходилось изворачиваться, так как у Франции вообще не было планов приходить на помощь полякам, хотя в это и трудно было поверить. Ворошилов продолжал обсуждение до 17 августа, когда, наконец, прервал его, заявив, что оперативное планирование невозможно начинать без ответов на «кардинальные вопросы», по его словам, о правах прохода для Красной армии. Французское и британское правительства по-прежнему хранили молчание, так что дальнейшие встречи решено было прервать до 21 августа.