Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

В Лондоне заместители начальника генштаба, которых Чемберлен временами не прочь был использовать как бессловесное орудие в своих комбинациях, наконец, потеряли терпение. «Ввиду быстроты, с которой развиваются события, возможно, что этот ответ устареет раньше, чем будет написан, но мы все равно считаем, что его нужно дать, заявил он прямо, — хотя бы в форме общих заметок по поводу использования польской и румынской территорий русскими вооруженными силами». Ворошилову следовало ответить. Сейчас «уже не время полумер, — замечал тот же замначальника генштаба, — и с тем, чтобы расставить все по местам, не грех и «надавить как следует» на Польшу и Румынию; «русским следует предоставить все возможности оказывать помощь и вносить максимальный вклад в дело борьбы с агрессией».

«Совершенно ясно, что без своевременной и эффективной русской помощи, у поляков нет никакой надежды сдерживать германский удар... сколько-нибудь продолжительное время. Это же касается и румын, с той только разницей, что тут сроки будут еще короче.

Поддержки вооружениями и снаряжением недостаточно. Если русские собираются участвовать в сопротивлении германской агрессии против Польши и Румынии, то эффективно они смогут действовать только на польской или румынской территориях; и если... с получением ими прав на это тянуть до самого начала войны, то тогда будет уже слишком поздно. Наибольшее, на что тогда смогут рассчитывать союзники, это отомстить за Польшу и Румынию и, может быть, восстановить их независимость после поражения Германии в длительной войне.

Без немедленной и эффективной русской помощи... чем дольше будет длиться эта война, тем меньше останется шансов для Польши или Румынии возродиться после нее в форме независимых государств и вообще в форме, напоминающей их нынешний вид».

И кто сейчас сможет сказать, что замначальники генштаба были неправы? Все согласились с тем, что «неприятную правду» нужно было «с предельной откровенностью» преподнести Варшаве и Бухаресту. Договор с Советским Союзом был «лучшим способом предотвратить войну»; если бы он сорвался, расплачиваться за возможное советско-германское сближение пришлось бы Польше и Румынии. 44 А в то время, когда разворачивалась эта драма, Форин офис продолжал плодить бумаги о непрямой агрессии. «И все это было бы смешно, если бы не было так трагично», — откровенно писал Наджиар. 45

В Париже ультиматум Ворошилова и телеграммы Наджиара наконец подвигли Кэ д`Орсе оказать давление на польское правительство чтобы то позволило Красной армии проход через свою территорию. До сих пор поляки отказывались от всякого сотрудничества. Москва могла подумать, что Польша испугалась, и увеличить цену за свою помощь. «Заключать сделку с советским правительством... все равно что торговаться на восточном базаре, — отмечал один из польских дипломатов, — главное не показать интереса к той вещи, которую ты на самом деле хочешь купить». 46

15 августа Бонне вызвал к себе польского посла в Париже, Лукасевича, который сказал, что Бек наверняка сходу отвергнет советские требования о правах на проход. 47 Бонне послал инструкции Ноэлю встретиться с Беком, а французскому военному атташе, генералу Феликсу-Жозефу Мюссе было приказано вернуться в Варшаву. В самый разгар разразившегося кризиса, не без сарказма отмечал Наджиар, «военный атташе проводит свой отпуск в Биаррице». Хуже того: ни Ноэль, ни Мюссе не способны были оценить серьезности его инструкций. Ноэль боялся скомпрометировать свою позицию в Варшаве. Мюссе вообще был подвержен польскому влиянию и так же, как поляки ставил под вопрос искренность советских намерений. 48

Ноэль встретился с Беком 18 августа; польское правительство было непреклонно и не соглашалось давать никаких прав прохода. Пусть это означало войну, и все равно советскому руководству нельзя было доверять, а на Красную армию не стоило особо полагаться. Думенк хотел послать в Варшаву одного из своих старших офицеров на помощь в переговорах, но Париж запретил, боясь нежелательной огласки. Взамен был послан младший офицер, капитан Андре Бюфре, у которого не было никакой надежды повлиять на Ноэля или Мюссе. И вполне в духе этих переговоров Бюфре опоздал на свой самолет обратно в Москву, что вызвало еще более саркастические заметки на полях у Наджиара. С такими посланцами, думал он, надеяться на успех не стоит. А Советы мертво стояли на своем, отмечал Дракс, в вопросе о правах прохода. Наджиар заявлял, что если поляки не согласятся, переговоры в Москве обречены на провал. 49

Форин офис послал инструкции Кеннарду в Варшаву, чтобы тот поддержал французов, но и это не прибавило успеха. «Мы делаем все, что можем», говорил Кеннард, но польское правительство не желает уступать. «Вопрос о проходе для русских войск оказался тем камнем, на который натыкаются все предложения о создании коллективного альянса в Восточной Европе». Не говоря уже о веками копившейся национальной неприязни, польскую позицию диктовали еще и «серьезные внутриполитические причины» — многочисленные украинское и белорусское нацменьшинства, заселявшие Восточную Польшу.

«Почти немыслимо, что существующая политическая структура Восточной Галиции сохранится в случае входа туда русских войск, тем более если учесть, что коммунистические идеи всегда находили определенный отклик среди молодых украинцев. В Виленской области многочисленное белорусское население весьма политически незрело и легко подвержено советской пропаганде». 50

Ноэль снабжал Париж подобными же заключениями. Форин офис прислал дополнительные инструкции, но Кеннард отвечал, что он уже использовал все свои самые веские аргументы и решил «воздержаться от дальнейших действий». 51 Кэ д`Орсе приказала Ноэлю попытаться еще раз. 21 августа в ответ на призывы Наджиара французское правительство уполномочило Думенка — хотя британцы и не посылали никаких инструкций на этот счет Драксу — подписать все, чего он сможет добиться в Москве. «Слишком поздно», — отмечал Наджиар. 52

12 августа Астахов передал Шнурре (полученные накануне) инструкции от Молотова: советское правительство было готово, после соответствующих приготовлений и переходных шагов от торгового соглашения, рассмотреть вопрос о политических переговорах. А что с польским вопросом? поинтересовался Шнурре. Астахов не смог ответить ничего определенного. А Молотову сообщил, что время уходит и немцы не заинтересованы в ступенчатом продвижении к цели. Они хотели сразу обсудить «территориально-политические» вопросы, «чтобы развязать себе руки на случай конфликта с Польшей». Больше того, немцев беспокоили переговоры с англо-французами и они готовы были сделать определенные предложения, чтобы воспрепятствовать достижению соглашения на них — заявить об отсутствии своих интересов в Прибалтике, Бессарабии, Восточной Польше, не говоря уже об Украине. В обмен немцы хотели только «от нас обещания невмешательства в конфликт с Польшей» В следующем письме, отправленном в тот же день, Астахов предупреждал, что война с Польшей уже на пороге. Ему не было нужды говорить что для обеспечения безопасности своей страны советскому руководству следовало действовать незамедлительно. 53