Юрий Эскин - День народного единства: биография праздника

Под Москвой, в самую критическую минуту борьбы, когда нужно было убеждать выступить «таборы» князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого против общего врага – гетмана Яна Кароля Ходкевича, еще раз сказался талант Кузьмы Минина, умевшего увлекать за собой других людей. Автор «Повести о победах Московского государства» сравнил его речь к казакам, воевавшим под началом боярина князя Дмитрия Трубецкого, с зажженной в темноте «светлой» свечой:

««Ныне бо от единоверных отлучаетеся, – говорил Кузьма Минин свою яркую проповедь, – впредь к кому прибегнете и от кого себе помощи чаете». Он не остановился на этом и сам взял саблю в руки, ходил вместе с дворянскими сотнями воевать против литовских рот «у Крымского двора» за Москвою-рекою» [25, 34].

Такое необычное для посадского человека участие в военных делах не укрылось от осажденного в столице польско-литовского гарнизона. Отвечая на призыв о сдаче, отправленный князем Дмитрием Пожарским после «гетманова отходу», рыцарство давало надменную отповедь «шпыням» и «блинникам», собравшимся под Москву, в свою очередь, указывая Пожарскому: «Кузьмы пусть занимаются своей торговлей» [30, 337].

Кузьма Минин дождался освобождения Москвы, хотя в объединенных полках князей Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского он уже не играл прежней роли. Можно даже думать, что казаки из подмосковных «таборов» продолжали испытывать к нему враждебность, возникшую по приходе ополчения из Ярославля в Москву. Автор «Нового летописца» писал, что когда земское ополчение отказалось объединиться с казацкими «таборами», то «казаки начаша на князь Дмитрея Михайловича Пожарсково и на Кузму и на ратных людей нелюбовь держати» [19, 124]. Раздражение казаков должно было вызвать и то, что московские бояре договаривались о своем выходе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым, чтобы те «пожаловали их, приняли без позору» [20, 125]. При освобождении Москвы казаки из полков Трубецкого и Пожарского разграбили двор временщика при польско-литовских управителях дьяка Федора Андронова. Сидевший в осаде в Москве дьяк Марк (Марко) Поздеев свидетельствовал, что он был в это время «с Кузмою Мининым и казаки им ничего имать не давали» [2, 78].

После освобождения столицы Минин продолжал оставаться в Москве и исполнял финансовые поручения. Возможно, ему было поручено наблюдать за имуществом, конфискованным в Москве у разных лиц. Известно, что к нему обращались за заступничеством ограбленные казаками выходцы из Москвы и родственники тех, кто служил королю Сигизмунду III. Минин не отказал в помощи даже сестре сидевшего в тюрьме одиозного дьяка Федора Андронова, вспоминавшей потом, как она «после Московского разоренья при Кузьме Минине пришла в Чюдов монастырь в полату, где всякие поклажея лежали» и про «платьишко, что дал ей Кузьма Минин в те поры, как она вышла из Москвы» [2, 75]. Еще одна черта характера или обычное распоряжение чиновника, которому было поручено конфискованное имущество? Почему-то верится, что в этом малозаметном деле отразилась именно «милость к падшим».

Когда началась подготовка избирательного Земского собора, Кузьма Минин был все еще заметен в московском управлении. Плененный после боя с передовыми отрядами короля Сигизмунда III под Москвой «смольнянин» Иван Философов показывал в своих расспросных речах в ноябре 1612 г., что московских бояр не пускали заседать в Думу, «а делает всякия дела князь Дмитрий Трубецкой, да князь Дмитрий Пожарской, да Куземка Минин» [23, 152]. Затем оба главных воеводы ополчения князь Дмитрий Трубецкой и князь Дмитрий Пожарский, по сообщению «Повести о Земском соборе 1613 года», сами включились в «избирательный процесс», а в Москве стали преобладать казаки [24]. Тогда, видимо, влияние Кузьмы Минина на дела управления стало уменьшаться. Например, его, как известно, не оказалось среди членов посольства Земского собора в Кострому к Михаилу Федоровичу. Не упоминается его имя в переписке с Боярской думой, снова взявшей власть в свои руки после избрания на царство Михаила Романова 21 февраля 1613 г. Но роль Кузьмы Минина в освобождении Москвы признавалась всеми. Не случайно, что он удостоился упоминания в «Утвержденной грамоте» об избрании на царство Михаила Федоровича. Правда, о призыве Кузьмы Минина к нижегородцам о сборе казны на устроенье ополчения в ее тексте ничего не было сказано. Составителям «Утвержденной грамоты» 1613 г. важнее было написать о том, что происходило под Москвой, и как действия воевод соответствовали местническим представлениям.

В грамоте говорилось, что «Московского государства столник и воевода» князь Дмитрий Михайлович Пожарский «собрався» вместе со всеми чинами и «ратными людьми», «пришол под Москву в сход к боярину и воеводе» князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому. И уж только потом в ней вспоминались «служба и раденье ко всей земле» князей Трубецкого и Пожарского, «да выборного человека ото всего Московскаго государства Кузмы Минина» [34, 41, 90–92]. Напомним, что в ополчении Кузьму Минина называли все-таки «выборным человеком ото всей земли». Замена в «Утвержденной грамоте» слов «всей земли» на «Московское государство» не была случайной редакционной правкой. Новое «звание» Кузьмы Минина отражало перемены, произошедшие после передачи власти от земского ополчения царю Михаилу Романову и его Боярской думе. После такого упоминания Кузьме Минину можно было не заботиться о наличии своей подписи на экземпляре «Утвержденной грамоты», да там и нет его рукоприкладства. Нижний Новгород представляли на Земском соборе 1613 г. совсем другие лица: протопоп Савва, дворянин Мисюрь Соловцов, посадский человек Самышка Богомолов, стрелец Якунька Ульянов.

Отдали должное Кузьме Минину и в дни венчания на царство Михаила Федоровича. 12 июля 1613 г. в день Михаила Малеина «на государев ангел» Кузьму Минича (так уважительно стали называть его со времен освобождения Москвы) пожаловали из земских старост в думные дворяне [8]. Совершенно небывалое для Московского государства дело! На языке приказной практики той эпохи это называлось «пожалован выше своея меры». Согласно своему новому чину, Кузьма Минич получил денежный оклад в «200 рублев» [3, 139] и вотчину «за московское ачищенье» – село Богородское с деревнями «в Закудемском стану Нижегородского уезда» 20 января 1615 г. [129]

Опыт Минина как «финансового администратора» был использован при первом сборе пятинных денег в апреле 1614 г. на нужды правительства Михаила Романова. Ему был поручен сбор пятины в Москве с посадских людей, купцов гостиной и суконных сотен, а также гостей. Доверялись Кузьме Минину и другие ответственные поручения, в декабре 1615 г. его послали в Казанский уезд «для сыску, что черемиса заворовала» [8, 20$, 11, 101–102]. Возвращаясь из охваченной восстанием Казанской земли, он умер весной 1616 г. [130]