Роже Каратини - Катары

Тренкавель сдался! Молва об этом разошлась

По Каркассону. Тогда горожане и рыцари,

солдаты и слуги, нищие калеки и девственницы

покинули город. В нем не осталось ни души.

Устрашенный народ бежал куда глаза глядят.

Ни одного узла на согнутых спинах;

рубахи и штаны, ничего более. Одни

ушли в Арагон, другие в Тулузу.

Все скоро обратятся в дорожную пыль.

Войско тотчас вошло в опустевший город,

разместившись в башнях, в донжоне,

жилище виконта. Пехотинцы и наемники

хватали добычу, там было множество мулов

и славных лошадей, они делили трофеи,

а глашатаи тем временем надрывали глотки на улицах:

«Крестоносцы! все идите слушать проповедь настоятеля Сито!»

Тренкавель, прежний виконт, был брошен в тюрьму, а вся добыча, которую, как мы уже говорили, уберегли от грабителей и на которую «наложили секвестр», предназначалась новому виконту, коего должен был назначить Арнаут Амори, настоятель Сито.

3. Победившие крестоносцы тем не менее отобрали земли каркассонского виконтства у отлученных от Церкви баронов; теперь следовало передать эти владения другим баронам. Комиссия, состоявшая из двух епископов и четырех рыцарей, также назначенных вездесущим настоятелем Сито, решила отдать виконтство никому не ведомому капитану, обладавшему небольшим феодом в долине Шеврез, графу Симону де Монфору, и вот об этом выборе следует поговорить подробнее.

Если крестоносцам и удалось, взяв такие крупные города как Безье и Каркассон, сократить в Лангедоке и Провансе число местностей, где угнездилась катарская ересь, все же они не смогли искоренить ее во всех южных провинциях Франции. Кроме того, к сентябрю 1209 года у безжалостного гонителя еретиков, благородного графа де Монфора, возглавившего к этому времени крестовый поход, осталось лишь двадцать шесть рыцарей, с которыми он должен был поддерживать религиозный порядок в Лангедоке... Впрочем, в марте следующего года он, должно быть, с радостью встретил нескольких высокопоставленных особ, прибывших с севера, дабы помочь ему истреблять катаров; в числе этих особ были монсиньор Пьер, его преосвященство епископ Парижский Пьер де Куртене, граф Осеррский, пришедший из Иль-де-Франса с крестоносным войском, а главное — подкрепление (несколько сотен воинов), которое привела ему его собственная жена, Алиса де Монморанси. У священной войны действительно существовали свои правила, установленные во время первых крестовых походов против турок — походов, устроенных с целью освобождения Гроба Господня. Рыцари, бравшие крест, были добровольцами, которые обязывались сражаться ради Церкви в течение по меньшей мере сорока дней, но они вольны были вернуться домой, как только истечет срок этой «сорокадневной службы». Следовательно, необходимо было предусмотреть постоянное пополнение численного состава крестоносных войск и обеспечить смену воинам. Армия крестоносцев, сеявшая страх повсюду, где она проходила, была временной армией, добровольцы которой обязаны были служить лишь в течение сорока дней, после чего могли беспрепятственно ее покинуть.

Представители папы в Каркассоне, знавшие об этом, разумеется, были обеспокоены. Вскоре все эти бароны, эти рыцари, эти паломники, взявшиеся за оружие по призыву проповедников, вернутся каждый в свой край или феод, и от армии крестоносцев останутся лишь несколько гарнизонов, разбросанных по тем городам Окситании, где особенно пышным цветом расцветет ересь. Для того чтобы защитить христианский мир от повторения этой напасти, Церкви следовало отдать Каркассон, только что завоеванный крестоносцами, какому-нибудь знатному сеньору. Выбор был, как мы догадываемся, трудным, поскольку ни один благородный барон не желал унизиться до того, чтобы воспользоваться несчастьями сеньора Тренкавеля. Вот и «Песнь о крестовом походе» также рассказывает нам о том, каким образом выбор сурового настоятеля Сито, которому отныне принадлежала неоспоримая церковная власть в Лангедоке, пал на Симона де Монфора, каким образом «благородный граф» сделался преемником Тренкавеля.

Крестоносцы завоевали Каркассон.

По всему краю царил страх, все бежали.

Армия без боя взяла Монреаль и Фанжо:

их укрепления были брошены, ворота распахнуты настежь.

Педро Арагонский, отъявленный разбойник,

прибрал к рукам опустевшие города.

После того как настоятель Сито прочел наставление своим людям

на городской площади, он отслужил мессу,

сказал трогательную проповедь о новорожденном Иисусе,

затем без промедления захотел, чтобы город был отдан

какому-нибудь знатному сеньору, избранному равными ему.

Первым был выбран граф Неверский,

но он отклонил предложение. Тогда был назван

граф де Сен-Поль. Он также уклонился.

«У нас, — сказали они, — достаточно прекрасных владений

в французском королевстве, где родились наши отцы,

нам нет нужды грабить других».

Самые знатные из крестоносцев сочли бесчестным

принять такой феод.

На этом многолюдном собрании был один сеньор

весьма важный и доблестный.

Он был хорошим воином, искусным и мудрым,

статным мужчиной, благородным и отважным,

добрым, честным, любезным, одаренным живым умом.

Он был французом. Его звали Симон де Монфор.

Ему принадлежало, кажется, графство Лестер [64] В Англии; Монфор обладал также обширными владениями в долине Шеврез, среди его вассов насчитывалось немало владельцев поместий Иль-де-Франса. .

Наконец, ему единодушно предложили

нечестивый край [ катарский ] побежденного виконта;

Каркассон и Безье,

Минерв и альбигойские земли.

Монфор, чьи владения были все же не столь велики, чтобы он мог считаться знатным вельможей, был выбран под тем предлогом, что первым совершил героический поступок во время взятия города, бросившись в опоясывающий крепость ров, чтобы под градом стрел, сыпавшихся на него с городских стен, вытащить оттуда раненого рыцаря. Пьер де Во-де-Серне ухватился за этот подвиг, чтобы на все лады превознести графа:

«В первую очередь напомним о его прославленном роде, его непоколебимой храбрости и его великолепном умении владеть оружием. Роста он был высокого, волосы у него пышные, лицо тонкое, облик приятный, плечи развернутые, руки сильные, стан стройный, все члены гибкие и подвижные, движения живые и быстрые: даже враг или завистник не нашел бы, в чем его упрекнуть. Слова его были красноречивы, общество приятно, целомудрие безупречно, смирение необыкновенно. Решения его неизменно были мудрыми, советы дальновидными, суждения справедливыми, он был безупречно чист и удивительно смиренен, искушен в военном деле, осмотрителен в действиях, за дело брался неспешно, но упорствовал, доводя до конца все, за что ни брался, всецело был предан служению Господу. Сколь же предусмотрительны были избравшие его руководители, сколь рассудительны крестоносцы, единодушно признавшие, что истинную веру должен защищать именно такой верующий, решившие, что человек, так умеющий служить христианству, призван вести против зачумленных еретиков священное Христово воинство. Божие войско должен был возглавить такой полководец».