Роже Каратини - Катары

Этот монарх, хотя и крайне враждебно настроенный по отношению к катарской ереси, — как, впрочем, и все христианские правители, — был недоволен тем, как множатся завоевания Симона де Монфора по ту сторону Пиренеев, и старался укрепить свою власть в собственном королевстве, присваивая крупные феоды, которыми владели некоторые из его баронов, коих в Арагоне называли «богатыми людьми» ( ricas homes ). В июне 1204 года (ему было тогда тридцать лет) Педро II Арагонский женился на дочери сеньора Монпелье, но вскоре она настолько ему опротивела, что он стал просить у папы дозволения с ней развестись; в том же году, под предлогом заключения договора с Пизанской республикой, Педро II отправился в Рим, где Иннокентий III его короновал, и он, сделавшись королем Арагонским, обязался, от своего имени и от имени своих преемников, платить папскому престолу ежегодную дань в пятьсот золотых монет, после чего вернулся в свои владения.

Щедрость монарха по отношению к папе и арагонскому духовенству, его пристрастие к роскоши и праздникам быстро опустошили казну. В 1205 году Педро II, стремясь пополнить запасы денежных средств, прибег к двум излюбленным способам, которыми пользовались в подобных случаях правители того времени: начал чеканить фальшивую монету, что не создавало неудобств ни одному из его подданных, и установил новые налоги, что создавало неудобства всем. В особенности недовольны были дворяне и города, так что вскоре начались волнения. Тогда Педро II сменил тактику и, стремясь пополнить казну и вместе с тем поддерживать прежний образ жизни, согласился заключить мир с доном Санче VII, королем Наварры, за скромную сумму в двадцать тысяч золотых мараведи.

Когда территориальные завоевания Симона де Монфора начали разрастаться, арагонский король забеспокоился. Он благосклонно относился к исчезновению катарской ереси, однако начал думать, что для его королевства лекарство Монфора может оказаться хуже катарской болезни. Ведь если «благородный граф» быстро справится с ересью, — а он, похоже, не только хотел, но и мог это сделать, — ему все будет дозволено: он сделается политическим, военным и религиозным хозяином Лангедока и Прованса; он установит свое военное господство на этих землях благодаря мощи своих войск и установит свое религиозное господство, добившись отлучения от церкви всех сеньоров, которых коснулась ересь, в том числе и двух самых богатых феодалов среди них, графа Тулузского и графа де Фуа. Кроме того, принятые в Памье постановления давали Монфору в руки замечательное политическое и финансовое орудие для создания в южной Франции королевства, которое он, возможно, мысленно уже возглавил; оно вполне успешно могло бы соперничать с королевством северной Франции, и по сравнению с ним арагонское королевство стоило бы немногого. А значит, в интересах короля Педро II было заставить «благородного графа» считаться с ним уже сейчас, пока тот не сделался слишком могущественным и способным в два счета расправиться с его государством.

А потому, помня о том, что управлять означает предвидеть, а предвидеть — значит предупреждать, в самом начале 1213 года Педро II Арагонский решил отправиться в Тулузу, где он провел целый месяц. Но почему же именно в Тулузу, а не в Памье или Каркассон, где Педро II мог бы напрямую вступить в переговоры с Монфором, истинным «государственным умом» юго-западной Франции? По двум главным причинам, которые мы постараемся понять и обосновать.

Первая — и наиболее очевидная — из них представляет собой, так сказать, причину семейную, поскольку граф Раймонд VI Тулузский был зятем арагонского короля; в самом деле, Раймонд VI пятым браком [92] Первой женой Раймонда VI была Эрмессинда де Пеле, второй — Беатриса де Безье, с которой он развелся ради того, чтобы жениться на Бургинде Лузиньянской, с которой в свою очередь развелся, чтобы жениться в 1195 году на Жанне, сестре английского короля Ричарда Львиное Сердце, которая стала его четвертой женой и получила в приданое Ажан и Ажене (см. Приложение XIII). был женат на Альеноре (или Элеоноре), сестре Педро II; стало быть, долгом короля было защищать его от агрессивных действий Монфора. Вторая причина, куда более прозаическая, но существенная для честолюбивого и своевольного главы государства, каким был арагонский король, заключалась в том, что владения, которыми правил в Окситании Раймонд VI, были велики и богаты: графство Тулузское составляло вместе с феодами его вассалов самое обширное и самое богатое земельное владение Лангедока. Но теперь не было сомнений в том, что Монфор постарается его захватить под тем лживым предлогом, что Раймонд VI, будучи добрым христианином и примирившись с папой, терпит здесь присутствие еретиков и доводит свою дерзость до того, чтобы им покровительствовать.

И вот христианнейший король Педро II Арагонский прибыл в Тулузу в первых числах января 1213 года («под Богоявление», — пишет Пьер де Во-де-Серне), весь овеянный славой недавней победы в битве при Лас-Навас-де-Толоса, где он разгромил мусульманских завоевателей, берберов, пришедших из северной Африки, где правила династия Альмохадов [93] Династия Альмохадов (1130—1267) — мусульманская династия, зародившаяся в марокканских Атласских горах и основанная бербером-мистиком ибн Тумартом; более столетия она господствовала в северной Африке (столицей ее был Фес) — от Атлантического океана до Туниса; на некоторое время ей удалось завладеть Андалузией, до тех пор, пока ее войска не были разбиты европейскими союзными войсками под командованием Педро II Арагонского: это произошло на Иберийском полуострове, вблизи селения Лас-Навас-де-Толоса, 16 июля 1212 года. . Король провел в Тулузе не меньше месяца, в течение которого он встречался главным образом с катарами-еретиками и отлученными от Церкви. Как только его «расследование» было завершено, он известил архиепископа Нарбоннского, мессира Арнаута, папского легата в этих местах, а также «благородного графа» де Монфора о том, что желал бы с ними встретиться для того, чтобы обсудить наконец своего рода мирный договор между крестоносцами и «врагами веры» (АИ, 367). Ни тот, ни другой от встречи не уклонились, и, с общего согласия, был назначен день для этой встречи, место для которой было выбрано между Тулузой и Лавором, на равном расстоянии от того и другого города [94] Эти города отстоят друг от друга на 45 километров; нам неизвестно название населенного пункта, в котором состоялась встреча. . Архиепископ Нарбоннский, со своей стороны, созвал в Лавор двадцать епископов и архиепископов с тем, чтобы в то же время устроить там собор. Похоже на то, что оба собрания происходили почти одновременно: одно светское (но и епископы на нем присутствовали), как и предполагалось, — в городе между Тулузой и Лавором, другое, которое и было, собственно говоря, собором, — в Лаворе, и допущены на него были исключительно епископы и архиепископы.