Михаил Геллер - Машина и винтики. История формирования советского человека

Ненависть к нацизму была чувством, которое старательно воспитывалось с момента прихода Гитлера к власти. Искусство играло в этой кампании важнейшую роль. М. Бардеш и Р. Бразийяк справедливо назвали «Александра Невского» «самым волнующим из „фашистских“ фильмов», добавив, что «нацистская Германия хотела бы изобрести подобный, если бы обладала кинематографическим гением». Но воображение французских историков кино поразил прежде всего князь Александр — герой-блондин, напомнивший им Роланда, Зигфрида и Персиваля. Не менее важную роль играли в фильме враги, вызывавшие неудержимую ненависть, ибо Сергей Эйзенштейн изобразил их как нелюдей. Он выполнил первую заповедь воспитания ненависти — лишить врага человеческих черт. Через два года после Невского Эйзенштейн ставит в Большом театре «Валькирии» Вагнера. В июне 1941 г. нацизм, потом германцы вообще — становятся снова объектом ненависти. Страх перед нацизмом и Германией возникает и исчезает по мановению волшебной палочки. Ненависть и страх открываются и закрываются. как вода в кране.

Вторым примером нагнетания и ослабления страха (и ненависти) служат советско-китайские отношения. В медовые годы дружбы, когда советские люди дружно пели «Сталин и Мао слушай нас», «Москва-Пекин», казалось, что союз между двумя «большими братьями» — вечен. Внезапно разорванные Москвой в 1962 г. отношения перерастают в конфликт, дошедший в 1969 г. до военного столкновения на реке Уссури. Во второй половине 60-х годов и в 70-х Китай становится одним из главных врагов. Страх перед «желтой опасностью» нагнетается профессиональными пропагандистами и деятелями искусства. Евгений Евтушенко пишет поэму «На красном снегу Уссурийском» , предупреждая о близости нашествия «новых Батыев» и призывая быть готовым к «новым Куликовым полям». [12] Батый — внук Чингиз-хана, возглавлял нашествие татар на русские княжества в 1237—1240. В 1380 году на Куликовом Поле русские одержали победу над татарами. В фильме «Русское поле» , 1972 (реж. Николай Москоленко) трудолюбивая советская колхозница, честно работающая на благо Родины, теряет сына, убитого злобным и коварным врагом. В финале: кадры кинохроники — ряды гробов с жертвами боев на реке Уссури, плачущие матери и жены. Враг не назван по имени, но зрителям, видевшим сцены похорон в телевидении, в документальных фильмах — не нужно ничего объяснять: ненавистные враги-убийцы — китайцы. Десять лет спустя ненависть к китайцам переведена в запас — на линию огня выведены американцы и сионисты.

При организации страха-ненависти обязательно используется препарированная история: на поверхность вызываются коллективная память, мифологические угрозы. Ненависть к Китаю питают памятью о нашествии татаро-монгол, угрозой «желтой опасности»; для получения дружеских чувств к Китаю вызывают в памяти китайскую революцию, совместную борьбу с империализмом. Ненависть к Германии воспитывалась на истории «Дранг нах Остен», борьбы с Тевтонским орденом в тринадцатом веке, положительные чувства выращиваются ссылками на совместную борьбу с Наполеоном. Сравнительно недолгая история русско-американских отношений дает тем не менее вполне достаточно эпизодов для включения или выключения механизма ненависти-страха. В годы второй мировой войны, когда Советский Союз получал по ленд-лизу из США оружие, машины, продовольствие, пропаганда не уставала вспоминать о визите русской эскадры в Нью-Йорк во время войны Севера с Югом: Россия Александра Второго поддержала «прогрессивный» Север против Великобритании, поддерживавшей «реакционный» Юг. В период «холодной войны» США были объявлены организатором интервенции против советской республики после революции. Исторические традиции русско-американской дружбы воспевались в медовый месяц сотрудничества СССР-США в 1975 году, ознаменованный совместным полетом космических кораблей «Аполлон» и «Союз».

Использование «истории», отобранных фактов из прошлого, позволяет представить вызываемые в каждый данный момент чувства, как — вечные, неизменные: ненависть была всегда, дружба была всегда. Главная цель — контролировать чувства, превратить их в условные рефлексы, вызываемые по сигналу «сверху». В эпоху растерянности, вызванной разоблачением «культа личности Сталина» в докладе Хрущева на Двадцатом съезде, советский поэт рассказал о научно-исследовательском институте, сумевшем изготовить искусственные сердца, ничем не отличимые от человеческого. Комиссия, явившаяся проверять изделия института, отказывается принять искусственные сердца, ибо они слишком похожи на настоящие. Комиссия декларирует: «Нужны сердца полезные Как замки железные, несложные, удобные, все исполнять способные… Рычать? Рычать! Молчать? Молчать! Губить? Губить! Любить? Любить!»

Единственный враг, ненависть к которому со времен второй мировой войны нагнетается без перерыва — евреи. В 1948—53 гг. этому врагу дается имя «космополит»: нейтральное слово, в 20-е и 30-е годы имевшее скорее положительную окраску, [13] «Малая Советская Энциклопедия» (1930) определяла: «Космополит /Греч. - гражданин мира/, человек, считающий своим отечеством весь мир, не признающий себя принадлежащим к определенной национальности». В 1953г. «космополит» определяется как «последователь космополитизма», а «космополитизм» объявляется «реакционным, антипатриотическим, буржуазным воззрением, лицемерно признающим своим отечеством весь мир, отрицающим ценность национальной культуры, отвергающим право наций на самостоятельное существование, идею защиты своего отечества и государственной независимости». Статья заканчивается угрозой: «Космополитизм — идеология американского империализма, стремящегося к мировому господству» ( «Словарь русского языка» . Составил С. И. Ожегов, Москва). Тридцать лет спустя четырехтомный «Словарь русского языка» продолжает утверждать: «Космополитизм — реакционная буржуазная идеология, проповедующая отказ от национальных традиций и культуры, отрицающая государственный и национальный суверенитет и выдвигающая идеи „мирового государства“, „мирового гражданства“» (том 2, Москва 1983). «Краткий политический словарь» (1983) дополняет это определение предупреждением: «Буржуазный космополитизм противоположен пролетарскому интернационализму и враждебен ему». внезапно приобретает зловещий смысл, становится синонимом злейшего врага. В 60-е годы все более зловеще начинает звучать слово «сионизм». Постепенно это слово становится обозначением Врага, воплощающего Зло, с которым борьба должна идти до полного уничтожения. В 1975 г. советская пропаганда добивается замечательного успеха: формула — сионизм это расизм — впервые пущенная в употребление в СССР, была утверждена ООН.