Михаил Геллер - Машина и винтики. История формирования советского человека

Талантливый психолог А. С. Выготский обосновывает роль воспитателей в обществе, развивая теорию И. Павлова о второй сигнальной системе — промежуточной структуре, которая фильтрует стимулы-сигналы физического мира. Мозг ребенка или человека только что обученного грамоте, — объяснял Выготский, — обуславливается взаимодействием стихийных и нестихийных концептов. Авторитарная воспитательная система, питая ум объекта организованными концептами, позволяет оформлять и контролировать стихийные элементы.

Вывод из всех этих теорий был очевиден: возможность обработки человеческого материала научно доказана, ее следует начинать как можно раньше. Доктор Залкинд констатирует в конце 20-х годов, что в СССР «вскрыты совершенно новые, богатейшие педагогические возможности в яслевом возрасте, — возможности неизвестные западной яслевой практике». Он продолжает: «Не менее богатый и не менее оптимистический материал по вопросу об изменчивости доставил советской педологии дошкольный возраст… Появился новый дошкольник, растущий при нашей педагогической целеустремленности». [16] В ясли принимаются дети в возрасте от 1-1.5 месяцев до 3 лет. Затем начинается дошкольный возраст. А. Луначарский категоричен: «Мы знаем, что развитие тела ребенка, включая нервную и мозговую систему, является действительным объектом нашей работы… Человек представляет собой машину, которая функционирует таким образом, что вырабатывает то, что мы называем правильными психическими Феноменами… Человек… это кусок организованной материи, которая думает, чувствует, видит и действует».

В последующие десятилетия произошли немалые внешние изменения: в 1936 г. была ликвидирована педология, объявленная «буржуазной антинаукой», вычеркнуты из памяти многие имена корифеев педагогики, психологии, физиологии и биологии — знаменосцев науки сталинского периода, исчезла присущая послереволюционной эпохе откровенность мечты о чуде. Постоянным остается стремление обрабатывать ребенка, начиная воздействие как можно раньше. Устав детского сада, утвержденный в 1944 г., гласит: «Воспитывать любовь к советской Родине, к своему народу, его вождям, Советской Армии, используя богатства родной природы, народного творчества, яркие события в жизни страны, доступные пониманию детей». Новая «Программа дошкольного воспитания в детском саду», одобренная в 1969 г., предлагает уделять внимания «формированию с малых лет таких важных моральных чувств, как любовь к Родине, советскому народу, основоположнику Советского государства В. И. Ленину, уважительного отношения к трудящимся разных национальностей».

Продолжаются интенсивные «психофизиологические и педагогические исследования» детей раннего возраста, свидетельствующие «о больших познавательных возможностях детей двух первых лет жизни», о роли «ориентировочных рефлексов». В Институте дошкольного воспитания Академии педагогических наук ведутся специальные психологические и психолого-педагогические исследования развития эмоциональных процессов в дошкольном возрасте, «их значения для формирования общественных мотивов поведения».

Внешние изменения, происходившие в области воспитания в первой половине 30-х годов, точно отражавшие процесс строительства социалистической утопии, знаменовали переход к новой технике обработки человеческого материала. Главным направлением становится не изменение среды, которое повлекло бы за собой изменение человека, но тренировка, которую, как обиженно писал А. Залкинд, «злейшие враги называют дрессировкой детей».

«Дрессировка, методы гипнотического, террористического давления на детей» были точным определением техники, используемой советской педагогикой. Постепенно, с начала 30-х годов, техника воспитания совершенствуется. Меняется отношение к идеологии: она перестает быть системой взглядов, основанных на определенных незыблемых понятиях, и превращается в систему сигналов, излучаемых Высшей Инстанцией. Исчезает необходимость в «вере»: истребление «идейных марксистов» в годы террора сигнализировало начало новой эпохи.

Великолепной иллюстрацией неограниченных возможностей, которые открылись перед педагогикой, может быть песенка, которую поют дети в яслях, едва научившись говорить. Два десятка лет советские дети пели: «Я маленькая девочка, играю и пою. Я Сталина не знаю, но я его люблю». В середине 50-х годов текст был изменен: «Я маленькая девочка, играю и пою. Я Ленина не знаю, но я его люблю». Значение имеет выражение любви к неизвестному божеству, не имеет никакого значения его имя.

Метод тренировки (или дрессировки) требует неустанного повторения одних и тех же движений — или слов. Необходима также модель, демонстрирующая правильные движения, говорящая: делай как я! После поколения, натренированного на модели Сталина, растут поколения, тренируемые на модели Ленина. Сигнал — «Ленин» — поступает в мозг советского ребенка сразу же после рождения. Открыв глаза он видит портреты Вождя, среди первых звуков — имя Вождя, среди первых слов — после слова «мама» — «Ленин». «Когда приходит в первый класс простой веснушчатый мальчишка, он это слово первый раз читает в самой первой книжке». Так, совершенно точно, констатирует поэт М. Дудин подлинный факт: первое слово, прочитанное советским ребенком — Ленин. Рекомендательный список книг для чтения для школьников первых восьми классов озаглавлен: «Ленин — партия — народ — революция». Первая рекомендованная книга: «Жизнь Ленина» . Избранные страницы прозы и поэзии в 10 томах. В списке, насчитывающим 78 страниц, десятки книг о Ленине: стихи, проза, пьесы, воспоминания.

Тысячи анекдотов, высмеивающих обожествление Вождя, это попытка вырваться из гипнотического сна, в который погружают советского человека. Но и высмеивающие Ленина анекдоты имеют своим сюжетом Ленина. Культовая модель позволяет создать ритуал поклонения, который остается неизменным, в котором имя наследника Ленина может заменяться как отработанная деталь машины. Девятнадцатый съезд Комсомола (1982) заверил партию, что «будет растить сознательных борцов за коммунистические идеалы, воспитывать ребят на примере жизни и деятельности великого Ленина…», добавив: «Ярким примером беззаветного служения делу коммунистического обновления мира является для нас жизненный путь верного продолжателя дела великого Ленина, выдающегося политического и государственного деятеля современности, неутомимого борца за мир и социальный прогресс, мудрого наставника молодежи товарища Леонида Ильича Брежнева». Ровно через два года молодой рабочий московского завода заверял нового генерального секретаря: «У нас есть с кого брать пример, у кого учиться… Перед нами Ваш яркий жизненный путь, Константин Устинович». Назвать жизненный путь К. У. Черненко «ярким» — возможно самая большая гипербола с тех времен, когда Сталин был назван величайшим гением всех времен и народов. Но молодой рабочий не искал гипербол, сравнений, он не выражал собственных чувств — он участвовал в ритуале.