Александр Амфитеатров - Дьявол

Весьма часто подобными призрачными процессиями великие грешники предупреждаются о приближающемся конце их преступной жизни и потребности покаяния. Многим из них, в один печальный день, виделись свои собственные похороны. Этой галлюцинации удостоились беспутный и отважный Энио, герой мистической драмы Кальдерона «Чистилище св. Патрика», беспечный севильский обольститель маркиз Дон Жуан ди Маранья и разбойник Роллон в мрачной поэме Уланда, жутко переведенной Жуковским:

В «Апокалипсисе» Иоанна осужденным грешникам обещаны мучения вечные, не облегчаемые ни днём, ни ночью. Все церковные писатели утверждают, что бог совершенно покидает осужденных и забывает о них. Св. Бернард ясно говорит, что в аду нет ни милосердия, ни возможности покаяния. Однако, человеческое чувство и христианское представление бога, как высшей любви, не могло помириться с таким суровым догматом, и поверья об отдыхе мучимых грешников нашли широкое отражение в священной поэзии и апокрифах. Уже Аврелий Пруденций (348–408) назначает для такого отдыха ночь на воскресенье христово. В апокрифическом «Апокалипсисе» св. Павла, сочиненном в конце IV века каким–нибудь греческим монахом, апостол языков нисходит в царство вечной скорби. Ведомый архангелом михаилом, он обошел уже всех грешников, видел все муки, горько их оплакивал и готов уже удалиться из обители мрака, когда осужденные восклицают в один голос: «О, михаил! О, Павел! Сжальтесь над нами, молите искупителя за нас!» Архангел отвечает: «Восплачьте все, я буду плакать с вами, и со мной будет плакать Павел и хоры ангелов: как знать, может быть, бог и смилуется над вами?» И осужденные дружно восклицают: «Милостив буде к нам, сыне Давидов!» И вот снисходит с неба христос в венце из лучей. Он напоминает грешникам их злодеяния и свою, бесплодно пролитую за них, кровь. Но, михаил, Павел и тысячи ангелов преклоняют колена и молят сына божьего о милосердии. Тогда Иисус, растроганный, дарует всем душам, страдающим в аду, праздничный отдых от всех мучений — с девятого часа субботы по первый час понедельника.

Эта прелестная легенда, в различных вариантах, широко распространена и усвоена всеми христианскими народами Европы. Быть может, именно она и вдохновила Данте к его бессмертной поэме. Но идея праздничного отдыха душ звучит и во многих других средневековых легендах. Св. Петр Дамиан (XII век) рассказывает, что близ Поццуоли есть черное и зловонное озеро, а на нем утесистый и каменистый мыс. Из этих зловредных вод еженедельно в урочный час вылетают страшные птицы, которых каждый может видеть от вечерень в субботу до утрени в понедельник. Они реют на свободе вокруг горы, расправляют крылья, приглаживают клювом перья и, вообще, имеют вид наслаждающихся отдыхом и прохладою. Никто никогда не видал, чтобы они питались, и нет охотника, который успел бы овладеть хоть одной из них, сколько бы ни старался. На заре понедельника появляется огромный ворон, величиной с ястреба, сзывает этих птиц громким карканьем и торопливо гонит их в озеро, где они я исчезают — до следующей субботы. Поэтому некоторые думают, что это не птицы, но души осужденных, которым, в честь воскресения христова, дарована льгота отдыха в течение всего воскресного дня и двух, заключающих его, ночей.

В русском «Хождении богородицы по мукам» эта «амнистия» еще шире: «За милосердия отца моего, яко посла мя к вам, и за молитвы матери моея, яко плакася много за вас, и за михаила архистратига завету и за множество мученик моих, яко многа трудишася за вас, — и се даю вам (мучащимся) день и нощь от великого четверга до святого пятникостия (Пятидесятницы), имете вы покои и прославите отца и сына и святаго духа. И отвещаща вси: «Слава милосердию твоему».

Представление души усопшего в виде птицы свойственно всем народам арийского корня и некоторым семитическим. Равным образом обще и представление о солнечном празднике души усопших, как птичьем празднике. Этим объясняют мифологи стихийной школы (и весьма правдоподобно) повсеместный европейский обычай — при начале весны, особенно 25–го марта — в день благой вести о воплощении «праведного солнца» христа — и на праздник его светлого воскресения, выпускать птиц на волю из клеток: символический обряд, знаменующий освобождение стихийных гениев и душ из той неволи, в какой томились они — заключенные злыми демонами зимы. Первый прилетевший аист, первая ласточка или кукушка почти у всех индоевропейских народов приветствуются как вестники благодатной весны; с их прилетом связывают начало и ясной погоды. Стрелять в этих птиц и разорять их гнезда считается за величайший грех» (Афанасьев).

Но церковь не пошла навстречу этим человеколюбивым уступкам и твердо стояла на том, что адские мучения вечны и постоянны. Учение, провозглашенное в третьем веке Оригеном, несомненно, одним из величайших умов, порожденных древним христианством, утверждало, что в конце концов все твари спасутся, и что от бога изошло, то к богу же и возвратится. Но это учение, хотя в следующем IV веке его поддерживали такие авторитеты, как Григорий Назианзин и Григорий Нисский, было не только отвергнуто ортодоксальной догмой на Александрийском соборе 399 г., но и самую память Оригена подвело под анафему Константинопольского собора 553 г. Церковь настаивала на постоянстве угрозы, которую считала исправительно–полицейскими мерами против человеческой распущенности, и стремилась не умягчать ее, но обострять. Искусства наперерыв спешили на помощь религии: Джиотто в падуанской Арене, Орканья в церкви Св. Марии во Флоренции (Santa Maria Novella), неизвестный художник ни кладбище в Пизе и десятки других в иных городах воспроизводили пламя и ужасы адской бездны. В драматических мистериях появлялась на сцене бездонная пасть дракона, поглотителя душ. Данте описывал во всеуслышание народов всего мира царство мрака, на вратах которого высечена уничтожающая надпись: