Александр Амфитеатров - Дьявол

Удивительное круговращение судеб в подлунном мире! Умирает и исчезает, благодаря науке, тот самый черт, которого еще так недавно считали ее отцом и подстрекателем. Satis scis, si christum scis, — довольно тебе науки,

что ты христа знаешь. С высоты этого положения средневековая наука аскетов и попов подозрительно рассматривала всякое естественное знание, а натуралистов обвиняло в союзах и договорах с дьяволом, старым лгуном, обманувшим женщину обещанием посвятить ее в науку. Eritis sicut deus scientes bonum et malum. И триумфы науки и рост новой цивилизации, во взаимодействии с которой созидает она исторический процесс, оплакивались и проклинались, как триумфы и рост дьявольской силы.

Цивилизация не забыла в победе своей этой заслуги беса и отблагодарила его устами своих поэтов, превративших дьявола в светлый и могущественный символ бесстрашного и неутомимого знания. «Дух отрицания, дух сомненья» рушит догматы и искореняет предрассудки, бунтует мысль и страсть, поражает все виды духовной тирании и утверждает свободу, под широкими

крыльями которой нарождается жизнь нового человечества. Вольтер называл своих друзей и единомышленников, в том числе Д'Аламбера и Дидро, «братьями во Вельзевуле» (freres en Belzebouth), против чего католические попы решительно ничего не возражали. Мишле посвятил этому символическому Сатане свою «Ведьму» (La Sorciere). Кардуччи прославил его в знаменитом своем могущественном гимне:

Другой поэт, Бодлер, призывал Сатану на помощь тоске своей звуками божественной молитвы:

Побежденный обращается в победителя, возвращается на небо, откуда был изгнан, и уничтожает своего вечного врага. Марио Раписарди (ум. 1912) описал эту конечную победу Люцифера удивительными стихами…

Поэтические символы и мифы нео–сатанического культа не могли не вызвать обратного поэтического движения. В «Армандо» Прати Сатана (Мастрагабит) умирает от истощения сил. В небольшой поэме Максима Дюкана (Maxime Du Camp) «Смерть Дьявола» Сатана просит у бога смерти, как милости, и погибает под пятою Евы, когда–то им обманутой, причем последняя совершает акт не мщения, но милосердия; В развеселой песенке Беранже дьявол умирает, отравленный св. Игнатием Лойлою, основателем ордена иезуитов. Монахи и попы на сем свете от известия о смерти дьявола пришли было в великое отчаяние: кому мы теперь нужны с нашими мессами и молитвами?

Все кардиналы возрыдали:

Прощай, богатство, власть, комфорт.

Отца, отца мы потеряли!

Ах, умер черт! Ах, умер черт!

Но Игнатий Лойола поправил дело, попросившись на место покойного и, в качестве наследника, устроив ад лучше прежнего. Нельзя не сознаться, что эта злая поэмка куда остроумнее и действительнее русского «Воскрешение Ада», написанного приблизительно на ту же тему Л. Н. Толстым, с какой–то совсем не толстовскою грубостью и аляповатостью… Это едва, ли не самая неудачная из всех толстовских сказок.

Черт не только умер, но в Германии Вильгельм. Гауф, во Фрппции Фредерик Сулье издали «Замогильные записки Черта»…Requiescat in pace!

Так, в торжестве цивилизации, ведомой наукой, оправдалось слово древнего Виргилия:

Подобно тому, как романтически настроенные круги общества неохотно верят смерти некоторых исторических лиц, что не раз вызывало подлоги и самозванство, так не мало еще людей в современном мире, которым очень не хочется поверить в смерть такой важной исторической особы, как дьявол, и, за неимением других, проявлений, эти добрые люди пытаются открыть его деятельность в явлениях, животного магнетизма и мошенничествах спиритизма. Католическая церковь, — словно нарочно для того, чтобы оправдать смешные стихи Беранже, особенно старается о поддержании жизни нечистого. В конце прошлого столетия сам папа Лев XIII публиковал нечто вроде пылкой молитвы к архангелу михаилу, чтобы он снова взялся за страшный, меч свой и, бросив военный клич на все четыре стороны, в высь и вниз от Млечного Пути, еще раз вышел бы в поле помериться со старым врагом, которого он не доканал в первый раз, и тот теперь опять, дескать, мутит умы и пора выбить у него дурь из головы.

Итальянские газеты недели две издевались над папским воплем. Кардуччи спросил:

— Уверен ли ты святой отец, что старый архангел еще жив и в силах?

Артуро Граф отвечал:

— Святейший отец! я не знаю, какой ответ на ваше приглашение последовал бы свыше, но — к чему тревожить покой, доблестного небесного воина? Дело, начатое христом восемнадцать веков назад, закончила цивилизация. Она победила ад и навсегда искупила нас от дьявола.

Именно этими выразительными словами туринский профессор и закончил свою знаменитую книгу о «Дьяволе», положенную мной в основу этого сочинения.

В образе великого змея Апепи или, правильнее Апапа, египетская мифология олицетворяла тьму, мрак, против которых солнце в образе Ра или Гора должно бороться и победить его, прежде чем взойти на востоке. Ежесуточная небесная битва против гиганта Апапа и его поражение являются постоянным сюжетом изображений на могилах и саркофагах восемнадцатой и следующих за ней династий. 29 глава Книги Мертвых посвящена этому бою, временем для которого полагается седьмой час ночи, когда змей Апап получает смертельную рану. Этот змей является также символом засухи и бесплодия. Роль, которую играл он в египетском культе, должна была быть очень большой и сложной, судя по тому, что на одной деревянной стене флорентийского музея указывается, будто бы за семь столетий до Рождества христова было известно 70 книг, написанных о змее Апапа. По большей части змей Апап изображается умирающим от вонзенных в него многочисленных кинжалов, либо окованным тяжкими цепями, либо угрожаемым от разных могущественных божеств светлого порядка от Тума, олицетворяющего собой ночное солнце, то есть солнце зашедшее, предполагаемое живущим за горизонтом (Lanzone).

Книга «Bereschitt rabban» считает этого Азазеля худшим из ангелов, пленившихся земными женщинами и чрез то сделавшихся демонами. Он научил женщин украшать себя драгоценными камнями, румяниться и белиться (Ленорман).