Х Льоренте - История испанской инквизиции (Том II)

V. Смерть папы Пия VI послужила для него благоприятным случаем ослабить в некоторой степени зависимость Испании от Ватикана. Благодаря ему король подписал 5 сентября 1799 года декрет, возвращавший епископам пользование правами, узурпированными римской курией вопреки канонам. Этот декрет освобождал испанский народ от ежегодной траты многих миллионов на получение брачных льгот в близких степенях родства и других булл и бреве.

VI. Этот смелый шаг должен был привести к преобразованию инквизиции, этого бича человечества, которая своим устарелым и чудовищным устройством противоречила духу Евангелия и принципам Церкви и противодействовала государственному благу и благополучию народа. Министр хотел было упразднить ее совершенно и ее имущество отдать на учреждения благотворительности и общественной пользы. Он заготовил декрет и представил его к подписи Карла IV. Если это великое дело и не было тогда совершено, то министру, по крайней мере, удалось убедить монарха в необходимости урегулировать власть святого трибунала по принципам, более согласным с правосудием, запретив этому трибуналу арестовывать кого бы то ни было без королевского соизволения и разрешив узникам после судебного допроса получать всякое сообщение и предъявление всех документов их процесса и свидетельских показаний, как это бывает в других судах.

VII. В числе многочисленных мудрых решений, внушаемых кавалером Уркихо королю, есть одно, которое нельзя опустить в этой Истории. Это решение было опубликовано 11 октября 1799 года в форме указа о свободе и независимости всех книг, бумаг и вещей иностранных консулов, поселившихся в приморских портах и торговых городах испанских владений. Указ был издан по случаю опрометчивого обыска, произведенного комиссарами инквизиции Аликанте в доме Леонгарда Стука, покойного голландского консула, и в Барселоне у французского консула.

VIII. Эти счастливые мероприятия испанского двора прервались с падением министра, который был их инициатором. Жертва интриги, он испытал судьбу, выпадающую на долю великих людей, которым не удалось уничтожить заблуждения и предрассудки, против которых они боролись. Своекорыстие, тщеславие, низкие страсти, задетые разоблачением и подавлением злоупотреблений, ничего не прощают тому, кто поднял завесу, а еще менее тому, кто, никогда не произнося слов предательства или лжи, встречает их ухищрения с откровенностью и мужеством безупречной души. Кавалер Уркихо был заключен и постоянно содержался в строжайшей тайне в сыром застенке Памплонской крепости. Лишенный всего, не имея возможности добыть книги, чернила, бумагу, огонь, свет, он претерпел в долгом заточении беззаконное обращение.

IX. Фердинанд VII при своем вступлении на престол объявил несправедливым и незаконным все сделанное относительно его в минувшее царствование. Кавалер Уркихо, забыв ужасы восьмилетнего гонения, благословил в Фердинанде государя, который желал необходимых реформ и добровольным актом положил предел испытанному им ужасному обращению. Он отправился в Витторию, когда государь, направляясь в Байонну, остановился в этом городе. Он все пустил в ход, чтобы отвратить короля от этого гибельного путешествия. Письма, написанные им по этому поводу его другу генералу Куэсте от 13 апреля, 8 мая и 5 июня 1808 года (вечный памятник проницательности и глубины взглядов этого действительно государственного человека), содержат точное предсказание всех несчастий, постигших Испанию, и указывают средства, которые могли бы их предупредить {Эти письма находятся во втором томе Мемуаров по истории испанской революции дона Хуана Нельерто, под э 34, 59 и 67. (Под Нельерто следует разуметь того же Льоренте. - Ред.)}. Личные советники Фердинанда отвергли эти мудрые предостережения, предохранившие бы монархию от бедствий, которые навлек этот неосторожный шаг.

X. Полный привязанности к испанской королевской фамилии, кавалер Уркихо отказался явиться в Байонну, вопреки троекратному приказу Наполеона, пока не появились акты отречения Карла IV, Фердинанда VII и принцев его семьи.

Только после того, как все эти королевские особы покинули этот город, он прибыл туда. Он любил свою родину; он ничего не упустил, чтобы убедить Наполеона не приводить в исполнение его планов в отношении Испании, но его энергичная логика не имела успеха.

XI. Избранный секретарем хунты испанских нотаблей, собравшихся в Байонне, и вслед за тем назначенный министром и государственным секретарем, Уркихо принял эту должность. На его благородных намерениях незачем долго останавливаться: они известны всем. Он видел, что монархия низвергнута и погружена в анархию. Тогда, уступая насилию, воспламеняясь надеждой с пользой послужить нации, он отдал ей свое просвещение и пожертвовал своим покоем. Он всячески старался отвратить бедствия, которые готовы были обрушиться на нее. Он хотел предупредить народные восстания, осквернение храмов, разрушение городов, пожары домов, разорение семей - одним словом, вырвать страну из бедствия гражданской и международной войн, удержать целость ее границ и сохранить за ней то высокое положение, которого требовала национальная честь.

XII. Находясь на этом высоком посту, в каждом несчастном он видел своего брата, и среди бед, каких Испания не испытывала никогда, этот министр (в чьем характере было чувство презрения ко всему бесчестному и неразумному и в котором серьезное отношение к своим обязанностям и любовь к общественному благу горит пожирающим пламенем, подавляющим другие страсти или соединяющим их в одно чувство) стал не менее известен своими дарованиями, которые развил размышлением и трудом, чем своей прежней крайней филантропией. Наконец, он имел счастие видеть во время своего министерства появление декрета, упразднявшего страшный трибунал святой инквизиции и объявлявшего его посягающим на государственную власть.

XIII. Похвала этому великому человеку только что сделана энергичным и откровенным пером. Публика прочтет ее с удовольствием и интересом. Я ограничусь тем, что скажу, что в течение четырех лет кавалер Уркихо жил в Париже среди знаменитых друзей, которых он очаровал, судя по их сожалениям в связи с его смертью. Смерть прервала его жизненную карьеру после шестидневной болезни. Он умер, как жил, полный мужества и необыкновенной безмятежности, философии и глубокого чувства добродетели, которые свойственны честному и мудрому человеку. Его тело было похоронено 4 мая 1817 года на восточном кладбище Пер-Лашез, где поставили из белого каррарского мрамора великолепный памятник в виде круглого храма, украшенного восемью колоннами. В центре над могилой стоит кенотафий [205] со следующими надписями.