Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

Очевидно, чтобы выдвинуть подобные обвинения, необходимо постоянно наблюдать за подозреваемыми, часто задавая (как бы вскользь) вопросы, будут или нет они есть и пить. Можно представить, с каким удовольствием и напряжением следили за «отступниками» свидетели.

Есть основания подозревать, что многие могли получать больше удовлетворения от оправданного подстрекательства, чем от обвинения подозреваемого.

Ясно, что такая чрезмерная бдительность возникла в истории инквизиции очень рано. Когда конверсо Мария де Касала, позднее обвиненная в том, что она принадлежала к религиозной секте алюмбрадос, пришла на литургию в кастильском городе Гвадалахара в 1525 г., Диего Каррило видел, как она опустила глаза, когда подняли Святые Дары. Затем женщина отвернулась, глядя на дверь церкви [999] Ortega-Costa (ред.), 1978, 58. .

Обвинения подобного рода были наиболее распространенными. Трудно одновременно не почувствовать удивление и отвращение к лицемерию людей, предающих других за то, что те не наблюдали за обрядом с достаточным вниманием. Ведь и сами свидетели больше интересовались подглядыванием за потенциальными еретиками, а не проявлением почтительности к Телу Христову!

Однако есть основания полагать: подобные вопросы относительно показаний такого рода не приходили в голову инквизиторам. Ведь церковь оказалась одним из главных мест, где изучалось поведение конверсос и морисков. В 1566 г. в Гранаде одного мориска инквизиция приговорила к малому наказанию, «так как он, когда священник поднял потир, сидел, опустив голову и закрыв глаза руками, чтобы не видеть этого» [1000] Garcia Fuentes (1981), 58. . Спустя тринадцать лет на мориска Гомеса Энреймада, изгнанного из Гранады после подавления восстания, донесли восемь свидетелей за подозрительное поведение, когда священник поднял потир [1001] AHN, Inquisicion, Legajo 2022, Expediente 8, folio 7r. .

Интенсивность, с которой наблюдали за людьми, можно продемонстрировать с помощью другого факта: трое свидетелей обвинили мориска Мигеля Мелича в Валенсии, что тот не исповедовался в течение целого года [1002] AHN, Inquisicion, Libro 938, folio 163r. . Понятно, что они не спускали с него глаз и все подробно записывали.

Вероятно, самым необычным примером бдительности следует считать дело 1597 г., когда арестовали мориска Бартоломе Санчеса вместе со всей его семьей. Один из свидетелей, их сосед, утверждал: Санчес мылся даже после испражнения. Из этого можно сделать вывод: наблюдение за самыми сокровенными функциями тела считали честной игрой. Возможно, такое и не должно удивлять нас в обществе, где самый простой факт умывания и мытья тела считали подозрительным.

Но если даже слежка за людьми во время испражнения считается легитимной, то проблема в том, что общество просто испражняется само на себя. Учитывая чрезвычайное прилежание, с которым члены общины наблюдали за конверсос и морисками, живущими в их среде, трудно не сделать вывод: именно эта сосредоточенность на бдительности позволила перенести ее и на самих «старых христиан». Опыт и умения, приобретенные в получении доказательств для преследования других, переносится на «титульную» общину.

Так учреждение по организации гонений вновь оказалось способным использовать умения и навыки, разработанные ранее, но уже против тех самых людей, которые первыми поддержали его создание.

Эффект, оказанный этим на общество, стал абсолютным. Историк Хуан де Мариана сформулировал его следующим образом: «Люди были лишены свободы разговаривать друг с другом и слушать» [1003] Mariana (1751), т. VIII, 506. .

Так как малейшая оговорка мгла привести к обвинению, унижению и потере привилегий, общество бдительности превратилось в общество подозрительности и разделения.

А теперь вернемся к кровопролитным дням в самом начале истории иберийской инквизиции — в Севилью образца 1484 г., к первым инструкциям, выпущенным для оперативной работы трибуналов великим инквизитором Томасом де Торквемадой. Шестая глава документа гласит следующее: «Названные инквизиторы должны приказать, чтобы еретики и вероотступники не могли занимать государственных должностей или возводиться в сан священнослужителей. Не могут они быть ни юристами, ни землевладельцами, ни фармацевтами, ни купцами, торгующими специями, ни врачами, ни хирургами, ни специалистами по кровопусканию, ни оценщиками конфискованного имущества. Они не должны носить ни золота, ни серебра, ни жемчуга, ни кораллов, ни других подобных вещей, ни драгоценных камней. Не могут носить они ни шелка, ни камлота… Они не должны ездить верхом на лошадях или носить оружие в течение всей своей жизни под страхом наказанья, если будет установлена их вина в том, что они взялись за старое, вновь впав в ересь» [1004] IT, folio 4r; опубликовано в работе: Jimenez Monteserin (ред.), 1980, 89–90. .

В 1488 г. в Вальядолиде Торквемада пошел еще дальше. Он приказал запретить детям и внукам еретиков занимать официальные должности (см. начало главы) [1005] IT, folio 11r. .

В этой главе мы видели, как ограничения вводили в жизнь на примере Антонии Мачадо, внучки осужденного, против которой было возбуждено в 1604 г. в Мексике дело о ношение одежды с золотой каймой. Подобные преследования не были редкостью. В 1587 г. Эльине (Мурсия) оштрафовали нескольких потомков людей, «освобожденных» или осужденных инквизицией. Они были виновны в ношении шелковой одежды и кинжалов [1006] AHN, Inquisicion, Legajo 2022, Expediente 18. .

Отчасти тревогу тех, кого затрагивали эти запреты, можно понять из дела Иеронимы де Варгас. Она обратилась в 1560 г. в инквизицию с сердечной просьбой, умоляя разрешить ей носить шелковые одежды. Ведь в кастильском обществе это воспринималось как знак благородства и достоинства. Восемнадцатью годами ранее в Куэнке родителей Иеронимы, когда ей было два года, осудила инквизиция. Молодая женщина боялась, что ее муж, входящий в малое дворянское общество, обнаружит, что она не может носить шелковые одежды. Тогда он «не станет обустраивать супружескую жизнь». (Иными словами, не захочет спать с ней) [1007] AHN, Inquisicion, Legajo 4442, Expediente 18. .

А сейчас стоит снова задуматься о том, что предполагали начальные инструкции Торквемады от 1484 г. В связи с тем, что людям не разрешали носить одежду и ювелирные украшения определенного типа, запрещали ездить верхом на лошадях и носить оружие, заниматься определенными работами, то, очевидно, за ними должны были вести наблюдение. Следовательно, с самого начала инквизиция ввела правила, исподволь внушающие всему обществу взаимную бдительность. Правда, наблюдения проводили не сами чиновники трибуналов, не они выступали с обвинениями. Но именно правила инквизиции создавали атмосферу, из которой это следовало.