Луис Ламур - Человек с разрушенных холмов

Там струился небольшой ручей, возле которого я увидел старое кострище. Когда я заметил его, то натянул поводья и остановил лошадь, не желая оставлять еще больше следов. С седла мне была видна поленница, оставленная кем-то под навесом, образованным скалой, где дрова не намочил бы дождь. Значит, тот, кто бывал здесь, намеревался вернуться,

- Чувствуй себя как дома, - усмехнулся Фуэнтес.

Мы двинулись дальше. Я выгнал из кустарника старого быка и парочку коров, на редкость хорошо откормленных. Когда уже начало темнеть, мы загнали скот в загон и подъехали к хижине.

Внутри горел свет, а возле хижины стояла привязанная лошадь под седлом.

Фуэнтес посмотрел на клеймо. Бэлч и Сэддлер. Мы спешились.

- Пойду посмотрю, что у нас за гости, - предупредил я, - а ты оставайся и позаботься о моем коне.

- Будь осторожен.

В комнате сидел Ингерман. Он уже разжег огонь и заварил свежий кофе. Его глаза смотрели на меня из-под светлых бровей, еще сильнее выгоревших на солнце. Старая серая шляпа была сдвинута на затылок, в руке он держал кружку.

- Однако ты припозднился, - заметил он. - Наверное, у тебя глаза стали кошачьими, чтобы видеть в потемках.

- У нас мало людей, - ответил я. - Всем приходится много работать.

Он отхлебнул глоток.

- Лучше налей-ка себе. Я приготовил хороший кофе.

Взяв с полки кружку, я наполнил ее. С мрачной иронией он наблюдал за мной.

- Майло Тэлон... - Ингерман покачал головой. - Понадобилось некоторое время, чтобы вычислить тебя.

Я попробовал кофе.

- Неплохой. Не хочешь поработать поваром? Мы не можем много платить, но компания - что надо.

- Ты прославился на Тропе, - глядя в кружку, продолжал бандит. - Там мне сказали, что ты очень ловок.

- Только когда это необходимо, - ответил я. - Я не ищу неприятностей.

- Однако ты приструнил некоторых парней, которые их искали. - Ингерман сделал еще глоток. - Ты уверен, что не хочешь работать на нас? - Он посмотрел на меня тяжелым, оценивающим взглядом. - Может, тебе не известно, что кое-кто из ребят уже подыскивает веревку для работников "Стремени".

- Давно ею не пользовались, - небрежно сказал я. - А что их не устраивает?

- Пропадают коровы... слишком много пропадает коров.

Появившийся в дверях Фуэнтес посмотрел сначала на Ингермана, потом на меня.

- Он приготовил хороший кофе, - сказал я. - Налей себе. Пропадает скот. - Я вернулся к разговору. - В основном молодняк.

Ингерман кивнул:

- Кто-то хочет разбогатеть через три-четыре года. Бэлч подозревает Розитера.

- Ошибается, - возразил я. - У нас тоже пропадает скот. По-моему, в этих местах не осталось животных моложе трех лет. Зачем ты приехал, Ингерман?

- Во-первых, потому, что не забыл тебя. Хочу, чтобы ты был с нами. - Он усмехнулся. - Я убил бы тебя, если бы должен был это сделать, но ты слишком ловок и, возможно, успел бы нашпиговать меня свинцом, а мне этого не хочется. Мы заплатим тебе больше, чем ты получаешь здесь, и дадим лучших коней. - Тыльной стороной ладони он вытер рот. - И ты окажешься с нужной стороны, когда придет время вешать.

- А как насчет Фуэнтеса?

- Роджер Бэлч не нанимает мексиканцев. Сам я никогда против них ничего не имел.

- Забудь это. Я работаю на "Стремя". Можешь передать Бэлчу, что ему следует переговорить со мной, прежде чем размахивать петлей. Если начнется пальба и вешанье, то мы первыми доберемся до Бэлча и Сэддлера, но нет никакой необходимости в пальбе. Тут что-то неладное происходит, но мы ни при чем, и я знаю, что этого не делаете и вы.

- Тогда кто?

Я пожал плечами:

- Кто-то еще.

Ингерман допил свой кофе.

- Ладно, тебя предупредили. - Потом добавил: - Будь осторожней. Джори Бентону не терпится содрать с тебя шкуру.

- Его нож слишком короток для такого дела, - отрезал я. - Если он еще раз скажет такое, посоветуй ему отправиться в Ларедо.

- В Ларедо? Ты там хоронишь своих покойников?

- Нет, туда я советую отправиться тем, кого мне не хочется хоронить. Чудесный город, ему бы там понравилось.

Когда Ингерман уехал, Фуэнтес положил нарезанный бекон на сковородку и спросил:

- И что ты думаешь, амиго?

- Я думаю, что кто-то крадет их коров, кто-то ворует наших коров и этот кто-то мечтает, чтобы мы поубивали друг друга. Я думаю, что кто-то желает завладеть обоими хозяйствами и всем пастбищем целиком. А между тем собирает стадо для собственного ранчо, чтобы, когда стрельба закончится, у него уже имелся скот.

На следующий день Фуэнтес уехал один, чтобы прочесать небольшую долину к северу от нас. Ветер стих, и я, приняв холодную ванну в бочке с водой, побрился и оделся, все время пребывая в состоянии задумчивости. И все потому, что постоянно возвращался то к обнаруженным следам, то к загадке, оставленной Лизой.

Кто она? Где живет и с кем? Я не влюбился в нее, но вопросы, возникавшие в связи с ней, терзали мой мозг. Возможно, я больше походил на Барнабаса, чем предполагал. Он был самым образованным в семье, но у нас с ним имелось много общего.

Воспоминание о брате привело меня к размышлению о том, кто я такой и куда меня несет. Барнабас, казалось, про себя все знал наперед. Он отправился за образованием в Европу, какое-то время жил у наших родственников во Франции. Мне же вполне хватало дикой страны и безлюдных троп, но я не переставал задаваться вопросом: достаточно ли мне этого?

Чтобы стать хорошим ковбоем, от человека требовалось черт знает сколько всего. Это также требовало самого человека, а я родился слишком неугомонным, чтобы останавливаться на чем-то одном. Я не был таким хорошим ковбоем, как Фуэнтес или Бен Ропер. Они инстинктивно знали то, чему мне никогда не научиться. И только недюжинная сила, выносливость и умение разбираться в животных говорили в мою пользу. А самое главное - желание добраться до здешних мест и работать.

Возможно, все случилось из-за того, что там, в Колорадо, нам принадлежали Пустоши... и хозяйство с клеймом "МТ" имело больше скота, воды и лучшей травы, чем любое другое хозяйство.

Мой дом стоял в удивительном краю, который мне нравился. Но две недели пути отделяли меня от родной земли, и поэтому я мыслил теперь по-другому.

Розитер знал, кто я такой, знала и Лиза, кем бы она ни была, но я не хотел, чтобы об этом проведал кто-нибудь еще. Генри Розитер не станет распространяться на мой счет, и я почему-то думал, что Лиза - тоже.

Просто на всякий случай - а вдруг повезет - я оседлал сивого, привязал его к жердям загона и, взяв винтовку, поднялся на самый высокий холм в округе.

Человек может изъездить местность вдоль и поперек и ничего не распознать по-настоящему, пока не взберется на возвышенность и не получит наглядную картину всего, что на ней расположено. Всегда найдутся какие-нибудь участки, которые ловко вводят его в заблуждение о своем расположении по отношению к другим. Я обратил на это внимание еще в юности, в Пустошах. Помню, как удивился, когда впервые увидел точную карту нашего ранчо.