Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

— Прошу вас, — вытирая слезы, просила она, — употребите всю вашу власть у герцога Курляндского, чтобы нам было позволено увезти с собою нашего ребенка, чтобы спасти его от всех опасностей, угрожающих русским царям, от которых он не избавится, пока будет находиться в руках человека, ненавидящего его и его родителей.

Миних, удивленный услышанным, сначала выказался недоверчивым. К тому же по дороге во дворец фельдмаршал встретился с Бироном, который тут же, неведомо почему, развернул карету и поспешил к своему брату. Все это показалось подозрительным старому воину. Он почувствовал угрозу для себя и теперь раздумывал о неожиданной встрече.

Анна Леопольдовна, внимательно следя за выражением его лица, произнесла:

— У меня есть доказательства тому, что я говорю.

Поймав ее взгляд, фельдмаршал неожиданно сказал несколько нелестных слов в адрес регента. (Хотя Миних и участвовал в возведении регента, но между ними царствовали подозрения и зависть.)

Она глубоко вздохнула.

— Открывались ли вы в этом кому-нибудь? — спросил он.

— Никому, — последовал ответ.

Фельдмаршал молчал, возможно, размышляя о том, что герцог Курляндский имел намерение, если представится случай, отвязаться от него.

— Если дело зашло так далеко, — наконец произнес он, — то благо государства заглушит во мне признательность, коею обязан герцогу. Вам стоит только приказать и объявить о своих намерениях гвардейским офицерам, которых я призову, и я избавлю вас от герцога Курляндского.

Анна Леопольдовна вдруг разразилась новыми слезами. Она испугалась. Ей казалось невозможным свершение задуманного и было жаль себя. Ничего, кроме изгнания, не ожидало ее.

Фельдмаршал крепко выругался, и это несколько отрезвило ее.

Она вытерла слезы и попросила только об одном, чтобы муж ее ничего не знал.

— Но ваше семейство, — вдруг произнесла она, — не боитесь ли погубить его?

— Не может быть речи о семействе, — возразил он, — когда дело идет о службе царю и спокойствии государства.

Проводив фельдмаршала, Анна Леопольдовна, для большей осторожности, как и было оговорено с Минихом, уговорила супруга попросить свидания с герцогом. При встрече она была столь почтительна и столь предупредительна с Бироном, что, польщенный, он сделался с ней любезнее, чем обыкновенно, позвал Антона-Ульриха в Манеж и, отправляясь обедать, расстался с ним очень ласково.

Фельдмаршал Миних жил не в собственном доме, а в наемном, помещавшемся рядом со старым Зимним дворцом: собственный дом его на Васильевском острове не был еще достроен.

Фельдмаршалу шел пятьдесят восьмой год.

(Через месяц после описываемых нами событий, когда Миних утвердился в должности первого министра, прусский посол Мардефельд в одной из депеш на родину так характеризовал его: «У него великолепная фигура, он очень трудолюбив и красноречив. У него большой талант к военному делу, но к той деятельности, за которую он теперь взялся, у него нет и намека на способность, да и вообще у него скорее поверхностный, чем глубокий ум. Его скупость, которую можно назвать ослепительной, сделает то, что он подарит свою дружбу и добрую волю любой иностранной державе, способной осуществить его материальные надежды. Ввиду того, что он совершенно невежествен, он во всем советуется с братом, который обладает педантической эрудицией, но лишен здравого смысла».

Личный адъютант Миниха подполковник X. Г. Манштейн в мемуарах напишет следующее: «Граф Миних представлял собою совершенную противоположность хороших и дурных качеств: то он был вежлив и человеколюбив, то груб и жесток; ничего не было ему легче, как завладеть сердцем людей, которые имели с ним дело; но минуту спустя он оскорблял их до того, что они, так сказать, были вынуждены ненавидеть его. В иных случаях он был щедр, в других скуп до невероятия. Это был самый гордый человек в мире, однако он делал иногда низости; гордость была главным его пороком, честолюбие его не имело пределов, и, чтобы удовлетворить его, он жертвовал всем. Он ставил выше всего свои собственные выгоды; затем самыми лучшими для него людьми были те, кто ловко умел льстить ему».

«Не доверяйтесь ему, он по природе обманщик, коварен, жесток, вероломен и непостоянен», — заметила в одном из своих писем леди Рондо.

«Лжив, двоедушен, казался каждому другом, а на деле был ничьим», — предупреждал дюк Лирийский.

Впрочем, приведем и еще один факт. Когда Миниха отправят в ссылку, его супруга Барбара-Элеонора, не раздумывая, предпочтет разделить участь своего мужа. Кроме Барбары-Элеоноры, добровольно в Сибирь вместе с Минихом отправится его друг и духовный наставник пастор Мартене.

Родился Бурхард Кристоф Миних 9 мая 1683 года в местечке Нойен-Гунтоф в графстве Ольденбург, входившем тогда в состав Дании. Его отец Антон-Гюнтер, будучи главным надзирателем над плотинами и водными работами у датского короля, сумел успешной работой приобрести дворянство и чин подполковника. От него сын получил первые сведения по математике, технике. Мать, София-Катерина, обучила сына французскому языку.

Миних начал свою карьеру в 16 лет, — сначала на французской службе, затем в Германии. В 1709 году подполковник Миних в одном из боев во Фландрии был ранен, в 1712 году полонен французами.

Возвратясь в Германию, получил чин полковника, а в 1716 году вступил в польскую службу и вскоре произведен Августом II в генерал-майоры. Не сойдясь характером с графом Флеммингом, тогда первым лицом в Польше, Миних принял предложение русского посла при польском дворе, князя Долгорукого, и явился в Россию, где способностями своими обратил внимание государя Петра Алексеевича. Ему было поручено строительство Ладожского канала, кое он и завершил в 1730 году.

В придворные баталии Миних до поры до времени не встревал, но по службе продвигался успешно. Был пожалован в российские графы и назначен Петербургским губернатором.

Стоит упомянуть и следующий факт: еще в 1724 году Петр Первый, посетив работы Ладожского канала, так был доволен трудами Миниха, что взял его с собою в Петербург, привез в Сенат и, представляя присутствующим, сказал: «Из всех иностранцев, бывших в моей службе, он лучше всех умеет предпринимать и производить великие дела; помогайте ему во всем».

При избрании на престол Анны Иоанновны Миних, не присутствовавший в Москве, не подписался на акте об ограничении самодержавия, принес в Петербурге верноподданнейшее поздравление императрице, проезжавшей в Москву, и, заслужив ее милость, был пожалован генерал-фельдцейхмейстером и президентом Военной коллегии. Получив столь высокое назначение, Миних начертал новое положение для гвардии и принял главное участие в основании Кадетского корпуса. Он же, как полагают, присоветовал Анне Иоанновне оставить Москву. Государыня весьма милостиво относилась к советам генерала, что и послужило причиной охлаждения к нему Остермана и Бирона. Первый завидовал быстрому восхождению своего друга, второй увидел в нем опасного соперника.