Луис Ламур - Путь воина

В лесу было жарко и душно. Вот уже целый день я шел вперед, ощущая некоторую усталость и одиночество, а мои мысли неизменно возвращались к мисс Маклин, несмотря на все мои тщетные попытки заставить себя отвлечься и думать о чем-нибудь другом. Но все впустую.

С какой стати я должен думать о ней? Мы были едва знакомы. Конечно, она была симпатичной девицей. Просто красавица, если уж на то пошло. Девушка, не лишенная самообладания и присутствия духа, и не более похожая на ведьму, чем большинство ее сверстниц, которым тоже отнюдь не чужды те или иные проделки и шалости.

Но кто я такой, чтобы судить о женщинах? Я знал о них гораздо меньше, чем о повадках оленей или, скажем, бобров, и судя по тому, что мне доводилось слышать, они были гораздо более непредсказуемы, чем лесное зверье.

Ноэллу увезли в Англию, когда она была еще ребенком, так что мои крайне скудные познания о женском поле были целиком основаны на моих собственных наблюдениях за женой брата или супругами моих друзей, что было совсем непоказательно. Женщина, которой уже удалось завладеть столь желанной для нее добычей, ведет себя совершенно иначе, чем та, что еще только находится в засаде.

Свое незнание женщин я с успехом скрывал за напускным безразличием, держа при себе свои соображения по этому вопросу, так как вполне возможно, что в большинстве своем они были ошибочны и могли быть опровергнуты, наберись я смелости высказать их вслух. И нет ничего удивительного в том, что местные парни, возможно, в некотором смысле опасались Дианы, так как уже только один ее взгляд приводил мужчину в замешательство.

И помимо красоты, многое в ней заслуживало восхищение, так как, насколько мне удалось подметить, это была вполне самостоятельная барышня, не склонная поддаваться отчаянию, падать в обмороки или давать волю слезам. Она принимала жизнь такой, как есть, самостоятельно принимая решения, что было также очень характерно для моей матери и еще, в большей степени, для Лилы.

У девушек из индейских племен, которых мне приходилось видеть в деревнях индейцев-чероки и катоба, и белых девушек из Джеймстауна было много общего. Они знали, как им лучше пройти, сесть или нагнуться, чтобы наиболее выгодно подчеркнуть достоинства своей фигуры, и я был привычен к этому. Диана же, фигура которой была лучше, чем у любой из них, вовсе не утруждала себя чем-либо подобным. Или, может, я ошибаюсь? Может быть с ее стороны это было просто не столь очевидно? Я был взволнован и озадачен. Можно было подумать, что она делает все без задней мысли и живет только сегодняшним днем, нисколько не задумываясь о будущем. Это настораживало, и еще только думая о ней, я уже был настроен избегать ее.

И все же все это было очень глупо с моей стороны. Зачем было бы такой девушке прибегать ко всем этим хитростям и пытаться завлечь такого, как я? И если разобраться, кто я есть такой? Молодой долговязый охотник из лесной глухомани и к тому же самый обыкновенный, лишенный тех качеств, которые, судя по услышанным мною женским разговорам, очень привлекают их в мужчинах.

Я казался себе слишком серьезным. Янс же, напротив, был весельчаком и балагуром, и к тому же он замечательно танцевал. Кейн О'Хара, тот самый, которому удалось покорить сердце испанки, был непревзойденным рассказчиком, знающим толк в том, как занять барышень беседой, обходительным кавалером с веселым блеском в глазах. Джереми, друг моего отца и муж Лилы, и вовсе был джентльменом до мозга костей. Он был учтив, галантен и знал многое о мире. Все - и в особенности женщины - слушали, затаив дыхание, когда он говорил.

А что я? Говорил я мало, а во время танцев сидел у стенки, глядя на то, как веселятся другие, чувствуя себя куда спокойней в лесу, чем среди людей. Вне всякого сомнения, мне придется доживать свой век в одиночестве, да и какая женщина полюбит меня? Кому захочется влюбляться в долговязого парня с высокими скулами и грубоватыми чертами лица, который не знает ничего, кроме охоты, и только и умеет, что выслеживать диких зверей в лесу?

Я больше никогда не буду думать о Диане.

ГЛАВА 9

Когда я наконец вышел к Шомат, дорога привела меня на берег бухты близ места, известного под названием Форт-Хилл. Переправиться на другую сторону мне удалось на каноэ дружелюбно настроенного индейца, который не стал требовать от меня ничего взамен за эту услугу.

- Тут живут хорошие люди, - сказал он, высаживая меня на берегу, где брала свое начало тропа, ведущая к Бикон-Хилл.

Здесь царили тишина и покой; в стороне от меня, за поросшими травой песчанными холмами, находившимися к югу, виднелись деревья. Передо мной на вершине Бикон-Хилл тоже росли деревья, которые я поначалу принял за кедры, хотя потом оказалось, что это вязы. Безмолвие нарушали лишь крики морских птиц, и я шел вперед, ступая по земле своими насквозь промокшими мокасинами, отправляясь на поиски дома преподобного Блэкстона, который, судя по слышанным мною разговорам, жил где-то поблизости.

Многие считали его чудаком за то, что он желал жить здесь, в тишине, подальше от шума и суеты, чтобы в одиночестве бродить по склонам своего холма, спускаться вниз, к морю, и читать книги. Как здорово, должно быть, так жить, сказал я сам себе, наверное, просто замечательно.

Тропа вилась по склону, и, несомненно, он узнал о моем приходе еще до того, как я оказался у его ворот. За домом смотрела прислуга - женщина из племени индейцев-пекотов, и на него также работал еще какой-то человек, который приходил время от времени, чтобы помочь по хозяйству. Дом был сложен из бревен, немного отесанных сверху и снизу, чтобы они лучше прилегали друг к другу, а крыша покрыта камышами, тростником и осокой, что росли на болотах у подножия холма и на берегу.

Он встречал меня на пороге, степенный, но с виду довольно приятный молодой человек, лет тридцати.

- Это вы преподобный Блэкстон?

- Я.

- Я Кин Ринг Сакетт из Каролины. Мы с братом отправились на поиски двух пропавших девочек.

- Я слышал, что они похищены индейцами, по крайней мере так говорили.

- Индейцев подозревают во многом таком, чего они никогда не совершали, - сказал я, - и к данному случаю индейцы не имеют никакого отношения.

Немного поколебавшись, он предложил мне:

- Может быть вы все же пройдете в дом? У меня здесь редко бывают гости.

- У вас здесь очень мило. - И это было действительно так. Повсюду вокруг росли дикие цветы, и открывался замечательный вид на побережье и залив. Поднимаясь сюда, я обратил внимание на изобилие растительности. Голубика, черная смородина, клубника и лозы дикого винограда были здесь повсюду. - Я вам завидую.

Он, казалось, был польщен этим моим замечанием. Мы вошли в дом. Здесь было прохладно и тихо. Пол был выложен каменными плитами, которые были тщательно подогнаны друг к другу, а у дальней стены был выложен очаг, в котором горел небольшой огонь, пламени которого было достаточно, чтобы разогреть на нем немного похлебки.