Р. Мельников - Броненосцы типа «БОРОДИНО»

Застигнутый врасплох, З. П. Рожественский заметался и, дабы кильватеру врага противопоставить свою кильватерную колонну, повернул влево, чтобы затем встать впереди и образовать из всех своих 12 броненосцев единый, вытянувшийся гуськом строй. Но глазомер "генерал-адъютанта" оказался никуда не годным: 11-уз скорость, с которой правая колонна пыталась "влезть" в голову левой, оказалась недостаточной для выполнения маневра. Колонна 1-го броненосного отряда ("Суворов", "Император Александр III", "Бородино", "Орел") уходила вперед очень медленно и, выстроившись в кильватер чуть правее левой, отставала, по крайней мере, на один корабль, отчего "Орел" оказался на правом траверзе "Осляби". Но З. П. Рожественский счел маневр выполненным (репетичного корабля, который мог бы дать ему знать о действительном взаимном положении броненосцев, он не предусмотрел) и тотчас же "сбросил" скорость своей колонны до тех же 9 уз, каким шла колонна левая. Одновременно, дабы всегда оставаться правым, он поднял сигнал: "2-му и 3-м отрядам вступить в кильватер 1-му".

Чтобы выполнить это приказание, ведущий левой колонны "Ослябя" сначала пропустил вперед "Орел", только еще вышедший на его правый траверз и уже двигавшийся с той же 9-уз скоростью. Способ выполнения был один – уменьшить скорость или даже остановиться, дав "Орлу" уйти вперед, а затем, описав коордонат вправо, выйти в кильватер "Орлу" и всей шедшей несколько правее колонне 1-го отряда. Так на виду уже сближавшейся контркурсом японской эскадры произошел тот самый "кавардак", который вполне точно (на основе опубликованных свидетельств) описал в "Цусиме" А. С. Новиков-Прибой. Вслед за уменьшившим скорость, а затем и вовсе остановившимся "Ослябей" начали уменьшать скорость и выкатываться из строя следовавшие за ним "Сисой Великий", "Наварин", "Адмирал Нахимов".

Лучшего подарка для японцев нельзя было придумать: стреляя по скучившимся, почти остановившимся кораблям, можно было, накрыв их эллипсом рассеивания огня всей эскадры, добиться исключительно высокого процента попаданий. Все это произошло в момент, когда японцы, дойдя контркурсом почти до траверза "Осляби" (многие участники боя настаивают именно на этом положении), начали циркуляцию влево вслед за головным броненосцем "Микаса" и ложиться на сближавшийся, почти параллельный с русскими курс. Этот поворот, который продолжался, по разным оценкам, от 10 до 20 минут, предоставлял русским казавшуюся до того мгновения невероятной возможность выигрыша всего похода и боя. Делая этот рискованный поворот, японский командующий в течение всего маневра намертво привязывал спой флот к жестко фиксированной позиции – петле, проходившей его кораблями, которая при наличии предприимчивости у противника и давала ему возможность подойти почти вплотную и завязать ближний бой. Уклониться от такой стремительной таранно-минно-артиллерийской атаки (все эти виды оружия можно было применить с невозможной в других обстоятельствах эффективностью) японцы, не закончив поворота, не могли. Атаку могли предпринять (с участием быстроходного "Осляби") имевшиеся у З. П. Рожественского четыре новейших броненосца типа "Бородино". Словно бы созданные в предвидении такой атаки, эти корабли Отличались исключительно надежным бронированием из двух полных (по всей длине корпуса) броневых поясов и двойным или тройным превосходством (в бою "лоб в лоб") в числе 152-мм пушек, бронебойные снаряды которых могли пробивать почти всю броню японских броненосцев.

Превратив атаку в скоротечную беспорядочную свалку и единоборство одиночных кораблей, русские могли реализовать вполне удовлетворительную, мало чем уступающую японцам, боевую подготовку своих кораблей для одиночного боя и, наоборот, лишили бы японцев их главного преимущества- умения вести хорошо организованный и управляемый артиллерийский эскадренный бой с применением массированного огня с дальних расстояний. На эскадре не могли не знать, что в боях под Порт-Артуром японцы с близких расстояний стреляли гораздо хуже, чем с дальних. А главное, такая атака позволила полностью нейтрализовать органический, как считал З. П. Рожественский, недостаток его эскадры – "тихоходность".

Обладая З. П. Рожественский хотя бы малой способностью к "глазомеру, быстроте и натиску", которыми была пронизана суворовская "наука побеждать", будь он способен на подлинно творческие озарения, вспомни он не раз повторявшиеся С. О. Макаровым слова своих великих предшественников: "на войне обстановка повелевает", и имя его, случись эта вполне возможная, дерзкая и смелая атака, вошло бы в ряд с именами самых славных флотоводцев. Но роль флотоводца была, как это теперь очевидно, не по нему. Хотя Рожественский и оценил, если верить его позднейшим показаниям, "необычайно выгодные условия" для первого удара эскадры, однако он оказался неспособен мгновенно принять решение и молниеносно использовать предоставлявшийся ему неслыханно счастливый и почти гарантированный шанс если не разгромить японский флот, то провести с ним бой на равных. Его интеллекта хватило лишь на то, чтобы, не меняя ни курса, ни строя, ни скорости эскадры, поднять в 13 час. 49 мин. флажный цифровой сигнал "единица", что означало "бить по головному", и одновременно начать стрельбу самому. Этим он с первой минуты начисто дезорганизовал и без того весьма зыбкую систему управления огнем эскадры. Ведь согласно его же приказам, пристрелку должен был осуществить сначала головной корабль, а затем, получив от него корректурные данные о прицеле, могли открывать огонь и остальные корабли. "Единица", поднятая на мачте "Суворова", заставила открыть огонь сразу все корабли. Не отличая падения своих снарядов, в беспорядке сыпавшихся вокруг "Микасы", наши корабли не могли корректировать свою стрельбу, а полное отсутствие на эскадре даже зачатков системы массирования огня сделало его для японцев почти безвредным. Новые, но обладавшие недостаточной базой дальномеры Барра и Струда помочь не могли.

В те неумолимо истекавшие для русских последние минуты надежды, когда японцы начали свой поворот, а русский командующий, подставив под расстрел "Ослябю" и следовавшие за ним корабли, занимался лишь выравниванием строя, В. И. Бэр мог бы спасти положение. Словно самой судьбой уже выдвинутый в направлении к японской эскадре, обладая по праву адмиральского флага властью командовать своим отрядом, "Ослябя" во главе своих кораблей был вполне в состоянии сделать то, на что оказался неспособен З. П. Рожественский. В этом бою, в котором отличная выучка комендоров "Осляби" и повышенное бризантноё действие 254-мм снарядов могли бы нанести японцам ощутимые повреждения, были все шансы общими силами 2-го броненосного отряда подбить один из японских кораблей, и тогда делалась реальной возможность подхода и кораблей 3-го броненосного отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова. В этих условиях подоспевшим кораблям 1-го броненосного отряда оставалось бы довершить разгром японцев. Во всяком случае в условиях боя кораблей один на один японская эскадра могла бы быть, безусловно, рассеяна и не смогла бы добиться той победы, которой в конце концов завершился Цусимский бой. Не было бы и того постыдного по своей беззащитности расстрела "Осляби" всей японской эскадрой, не было бы и его столь быстро последовавшей бессмысленной гибели.