Владимир Моложавенко - Тайны донских курганов

Приводя в порядок архивные дела середины прошлого столетия, один из научных сотрудников увидел на пожелтевшем от времени документе едва заметную надпись карандашом: «Напечатано в Биб. для ч. 1834 г. т. VII». Размашистый почерк показался удивительно знакомым, им заинтересовались, пригласили специалистов, и оказалось, что это почерк А. С. Пушкина. Так был найден неизвестный до последнего времени автограф великого поэта.

Что же это за документ?

Оказывается, Пушкин сделал надпись на «Описании известному злодею и самозванцу, какого он есть свойства и примет, учиненное по объявлению жены его, Софьи Дмитриевой».

Это — допросный лист жены Емельяна Пугачева.

Сам по себе документ этот был известен давно: Пушкин опубликовал его в примечаниях к четвертой главе «Истории Пугачева». А еще раньше текст допросного листа был напечатан в журнале «Библиотека для чтения», издававшемся известным русским литератором О. И. Сенковским.

Но ни из журнала Сенковского, ни из более поздних трудов по истории восстания Пугачева (в том числе и трудов донских историков) нельзя было узнать, где же именно происходил допрос жены Пугачева. Пушкин, комментируя текст «Описания известному злодею и самозванцу...», говорил лишь о том, что показания Софьи Дмитриевой были представлены в этом виде в Военную коллегию. Теперь, когда обнаружен оригинал допросного листа, стало известно, что показания о своем муже Софья Пугачева давала в канцелярии коменданта крепости Дмитрия Ростовского в начале 1774 года, перед отправкой (вместе с детьми) в Казанскую тюрьму. Для донских краеведов это очень важная находка.

Пушкин оставил свой автограф, видимо, в тот период, когда, начав писать «Историю Пугачева», изучал документы в тайниках архива военного министерства в Петербурге. Вполне естественно, что показания Софьи Пугачевой, как наиболее достоверный источник сведений о жизни руководителя крестьянского восстания 1773-1775 годов, поэт положил в основу своего исследования, а затем и повести «Капитанская дочка».

Документ, на котором Пушкин оставил автограф, любопытен тем, что сообщает почти всю родословную Пугачева и важные вехи его биографии. Вот как, например, говорится о приметах вождя крестьянского восстания: «Тому мужу ее ныне от роду будет лет сорок, лицом сухощав, во рту верхнего спереди зуба нет, который он выбил саласками, еще в малолетстве в игре, а от того времени и до ныне не вырастает... На лице имеет желтые конопатины; сам собою смугловат, волосы на голове темно-русые по-казацки подстригал, росту среднего, борода была клином, черная, небольшая... Женился тот муж ее на ней, и она шла, оба первобрачные, назад тому лет с 10, и с которым и прижили детей пятерых, из коих двое померли, а трое и теперь в живых. Первый сын Трофим десяти лет, да дочери, вторая Аграфена по седьмому году, а третья Христина по четвертому году...».

И о родственниках:

«Что же муж ее точно есть упоминаемый Емельян Пугачев, то сверх ее самоличного с детьми сознатия и уличения, могут в справедливость доказать и родной его брат Зимовейской же станицы казак Дементий Иванов сын Пугачев... да родные же сестры, из коих первая Ульяна Иванова, коя ныне находится в замужестве той же станицы за казаком Федором Григорьевым, по прозванию Брыкалиным, а вторая Федосья Иванова, которая также замужем за казаком из Прусак Симоном Никитиным, а прозвания не знает, кой ныне жительство имеет в Азове, которые все мужа ее также знают довольно».

В допросном листе записано также, что «писем он к ней как с службы из армии, так и из бегов своих никогда не присылывал; да и что в станицу их или к кому другому писал, об оном не знает; он же вовсе и грамоте не умеет». А «речь и разговоры муж ее имел по обыкновению казацкому, а иностранного языка никакого не знал».

Чем кончился допрос жены Пугачева? К тому времени Софья, которой «дневного пропитания с детьми иметь стало не от чего»,— продала «за 24 руб, за 50 коп» свой дом казаку Есауловской [8] Станица Есауловская, позже Стенькиразинская, находилась на территории, затопленной ныне Цимлянским морем. станицы Еремею Евсееву и тот перевез его на новое место. Тем не менее донской атаман Сулин «по высочайшему указу» предписал коменданту Ростовской крепости Потапову «для возбуждения омерзения к Пугачеву злодеяния» дом сломать, перевезти из Есауловской станицы на старое место в Зимовейскую и сжечь, пепел развеять на ветру, а место это посыпать солью, окопать рвом и оставить «на вечные времена без поселения». Так и было сделано.

Больше того. Саму станицу Зимовейскую, родину Пугачева, переименовали в Потемкинскую и перенесли на противоположный берег Дона. Царизм хотел вытравить в народе всякую память о его славном сыне.

А Софья с тремя детьми после допроса была отправлена в Казанскую тюрьму, где томилась несколько месяцев. По иронии судьбы, Казань была освобождена повстанческими отрядами Пугачева, выдававшего себя, как известно, за императора Петра III.

Увидев среди выпущенных из тюрьмы узников свою семью, Пугачев, вспоминали очевидцы, заплакал, но не изменил самому себе и распорядился позаботиться о Софье: «Я ее знаю; муж ее оказал мне великую услугу». По свидетельству других сподвижников Пугачева, Софья с детьми оставалась с казачьим атаманом до разгрома восстания. Сведения о дальнейшей ее судьбе очень противоречивы.

И еще один документ, связанный с Пугачевым, был обнаружен совсем недавно в фондах Центрального государственного архива древних актов. Это был никому не известный прежде... паспорт Пугачева, выданный ему в 1772 году на русском пограничном форпосте в Добрянке (ныне это — территория Черниговской области на Украине). Получая паспорт, Пугачев скрыл свое казачье происхождение, объявил себя раскольником и заявил о желании поселиться в Заволжье — старинном гнезде русского старообрядчества.

Вот текст этого паспорта, чудом сохранившегося до наших дней:

«По указу ея величества, государыни императрицы Екатерины Алексеевны, самодержицы Всероссийской и прочая, и прочая, и прочая объявитель сего, вышедший из Польши и явившийся собою при Добрянском форпосте веры раскольнической Емельян Иванов сын Пугачев, по желанию ево для житья определен в Казанскую губернию в Синбирскую провинцию к реке Иргизу, которому по тракту чинить свободный пропуск; обид, налог и притеснения не чинить и давать квартиры по указам.

А по прибытии ему явиться с сим пашпортом в Казанской губернии в Синбирской провинциальной канцелярии, тако ж следуючи и в протчих провинциальных и городовых канцеляриях являться. Праздно ж оному нигде не жить и никому не держать, кроме законной его нужды.

Оной же Пугачев при Добрянском форпосте указной карантин выдержал, в котором находился здоров, и от опасной болезни — по свидетельству лекарскому — явился несумнителен.