Владимир Моложавенко - Тайны донских курганов

В Белой Веже была очень широко распространена письменность. На обломках многих сосудов отчетливо сохранились надписи. Много надписей осталось и на других предметах: на роговой рукоятке нагайки, на кистене — оружии, которое носили на ремне, на гребнях из слоновой кости. А какие искусные мастера жили в крепости — косторезы, ювелиры, кузнецы, ткачи! Изделия их намного превосходили то, что изготовлялось византийскими умельцами. В Белой Веже был свой водопровод, был цирк, украшенный мраморными колоннами (по-видимому, вывезенными из Крыма), и даже... свой монетный двор.

То, что было найдено при раскопках Белой Вежи, составило такой неоценимый вклад в науку, что еще много и много лет будет изучаться и осмысливаться учеными. Не так уж часто балует археология своих слуг такими открытиями.

Когда разлилось во всю степную ширь неоглядное Цимлянское море и станицы справили новоселье на крутоярье у этого моря, археологи покинули здешние места. Седые камни Белой Вежи, полуразрушенные башни, обрушившиеся крепостные катакомбы — все это поглотила морская пучина. Ушли под воду займища, стены покинутых казаками станиц и хуторов, ушли и свежие, оставшиеся после только что отгремевшей войны, и старые могильные курганы, ушли прокаленные горячим солнцем супески и пески...

«Затоплена водой Цимлянского моря древняя хазарская крепость Саркел, разгромленная еще Святославом, — писал в те дни Шолохов. — И странное чувство охватывает душу, и почему-то сжимается горло, когда с Кумшатской горы видишь не прежнюю, издавна знакомую узкую ленту Дона, прихотливо извивающуюся в зелени лесов и лугов, а синий морской простор...».

Если случай забрасывает меня в цимлянские края, я обязательно разыскиваю на широких зеленых улицах двухэтажные казачьи дома, переехавшие сюда с того места, где сейчас хозяйничают чайки над водной гладью. Они ничем будто бы неприметны на первый взгляд, если бы не большие мраморные обломки в высоких фундаментах.

Это — все, что осталось от Белой Вежи, от Саркела — хазарской Атлантиды.

И мне снова приходит на память древняя легенда о том, как много-много веков подряд Волга не могла породниться с Доном Иванычем — мечта, пережившая рождение, расцвет и гибель могучего и полулегендарного города. Мечта о живой воде, пришедшей в донские степи.

Глухой сентябрьской ночью 1806 года она проснулась задолго до рассвета, чтобы в последний раз полюбоваться зарей из окна родного дома. Был день ее именин. Что ждет ее завтра? Какие дороги встретят ее на неизведанном пути?

Отступать было уже поздно. Она сняла со стены отцовскую саблю, которой играла еще в пеленках, вынула из ножен клинок, поцеловала... Потрогала ногтем острие. Сощурив глаза, обрезала косы. Надела казакин и шапку с красным верхом. Сбежав по тропинке к берегу Камы, оставила женское платье: пускай думают, что она ушла из жизни. У Старцовой горы ее уже ждал слуга Ефим с давно прирученным ею Алкидом. Город еще дремал в тишине, переливались блестками позолоченные главы собора. Взяла у слуги поводья, отдала ему обещанные пятьдесят рублей, попросила, чтобы не сказывал ничего батюшке, и, вскочив в седло, помчалась к лесу.

«Итак, я на воле! — вспоминала она этот миг. — Свободна! Независима! Я взяла мне принадлежащее, мою свободу, свободу! Драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку! Я умела взять ее, охранить от всех притязаний на будущее время, и отныне до могилы она будет и уделом моим, и наградою!».

Так началась военная биография Надежды Дуровой — первой в русской армии женщины-офицера, героини Отечественной войны 1812 года, удостоенной высшего отличия за геройский подвиг на поле брани.

Не все, однако, знают, что необыкновенная биография Надежды Андреевны Дуровой тесно связана с Доном. В наших краях, собственно, и началась военная служба русской амазонки, будущего ординарца Кутузова, а впоследствии — известной писательницы.

И об этом стоит рассказать...

В 1808 году юноша, назвавший себя Александровым, вступил рядовым в Конно-Польский уланский полк, отличился, получил за храбрость солдатский георгиевский крест. В том же году Александров был произведен в офицеры в Мариупольский гусарский полк. Позже перешел он в Литовский уланский полк и столь же ревностно продолжал службу.

Все это было обычным, не случись одного нечаянного обстоятельства. Вдруг открылось, что корнет Александров был... девицей Надеждой Дуровой. Что заставило девушку из дворянской семьи покинуть отчий дом, скрыть свой пол и стать воином?

Обо всем этом поведала много лет спустя сама Дурова. Пушкин опубликовал в «Современнике» за 1836 год ее «Записки кавалерист-девицы» с таким комментарием: «С неизъяснимым участием прочли мы признание женщины, столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным».

И вот что узнаем мы из этих «Записок»...

Ее семья происходила из рода смоленско-полоцких шляхтичей Туровских. При царе Алексее Михайловиче они были переселены в Уфимскую губернию и стали зваться сначала Туровыми, а потом — Дуровыми. В Сарапуле Дуров служил городничим. Здесь и в имении Великая Круча на Полтавщине, где жила ее бабка, прошли детские годы будущей «кавалерист-девицы». Здесь и решилась она «отделиться от пола, находящегося... под проклятием божиим».

Рассказывая о своей юности, Н. А. Дурова не обмолвилась ни одним словом в своих «Записках» о такой недостойной, на ее взгляд, странице биографии, как кратковременное замужество и рождение сына. Больше того, она сознательно искажала свой возраст, делая невозможным даже предположение о ее браке. Когда выходила в отставку, в документах военного министерства стоит год рождения — 1793. Но уже совсем недавно, в наши дни был найден документ, раскрывающий тайну, — запись Вознесенского собора о браке, сделанная 25 октября 1801 года: «Сарапульского земского суда дворянский заседатель 14-го класса Василий Степанович Чернов, 25 лет, понял [10] «Понял», или «поял» — означает «взял в жены». г. сарапульского городничего секунд-майора Андрея Дурова дочь девицу Надежду, 18 лет». Сохранилось также метрическое свидетельство о рождении у Черновых в январе 1803 года сына Ивана. Согласия в семье, однако, не было, и вскоре Надежда покинула мужа и сына [11] Н. А. Дурова — бабка знаменитых русских дрессировщиков А. Л. и В. Л. Дуровых (наших земляков-таганрожцев). .