Питер Хизер - Падение Римской империи

Подлинный смысл отмеченных противоречий, в корне подорвавших стабильность власти Авита, выясняется благодаря еще одному из произведений Сидония, дошедших до нас от той эпохи. 1 января 456 г., когда император в Риме вступил в консульство, его неизменно лояльному зятю было поручено произнести речь от своего имени. Она начиналась, что неудивительно, с тезиса о редком соответствии императора занимаемой им должности. Говоря так, Сидоний воспользовался возможностью сделать несколько очевидных сравнений. В частности, он заклеймил Валентиниана III как «сумасбродного евнуха» (semivir amens) и противопоставил его стиль руководства тому военному и политическому искусству, которое привнес в исполнение своих обязанностей Авит. Обратившись к ключевому вопросу отношений Авита с королем вестготов, Сидоний с осторожностью подошел к этому потенциально взрывоопасному предмету, однако его мысль была достаточно ясна. Во-первых, он с жаром утверждал, что Авит никогда не был слишком близок к вестготскому двору. Все знали, что в 420-х гг., будучи еще молодым человеком, он там побывал, когда вестготский король «весьма настойчиво предложил тебе [Авит] стать одним из близких к нему людей, но ты отверг звание друга как менее почетное, чем звание римлянина» {413} 413 Эта и след. цитаты взяты из Sidon. Poem. VII. 233–236; 286–294. . Затем Сидоний заострил внимание на одном небольшом инциденте, происшедшем в 430-х гг., когда Авит жестоко отомстил грабителю-вестготу, который ранил одного из его слуг:

«Когда они в первый раз сошлись, грудь в грудь, лицом к лицу, один [Авит] дрожал от гнева, другой [гот] от страха… Но вот, гляди-ка, последовал один удар, второй, третий! Поднялось копье и пронзило этого кровожадного человека; его грудь была пробита, а панцирь расколот надвое, треснув даже там, где он прикрывал спину; и когда кровь забила ключом из двух отверстий, две раны по отдельности исторгли из тела жизнь, которую могла забрать каждая из них».

Если перевести это на английский (или даже на латынь), то Сидоний говорит, что Авит нашел вестготского мерзавца, который ранил его человека, и своим копьем ударил его так, что оно вышло с другой стороны. Переведенное на политический язык, это творение убеждает в том, что Авит был не переметнувшимся на сторону вестготов предателем, а настоящим римлянином, который дал варварам такой жесткий отпор, какого только мог пожелать самый лютый их ненавистник.

Все это было направлено на то, чтобы рассеять подозрения внимавшей Сидонию аудитории, состоявшей из итало-римских сенаторов и военачальников, — как, впрочем, и его рассказ о возвышении нового императора. Узнав о смерти Аэция и Валентиниана, вестготы начали замышлять собственные завоевательные походы {414} 414 Sidon. Poem. 361 sqq. Следующая цитата: ст. 510–518. . Тогда в вестготский стан направляется Авит, и все тут же меняется. Одним своим присутствием он поверг их в панический страх; именно этот страх привел к тому, что вестготы внезапно решили попытаться ублажить его, вступив в военный союз с Римом. Но провозглашать ли Авиту себя императором — это было его личным делом. Что же касается вестготского короля, Сидоний говорит от его имени следующее:

«Мы не навязываем тебе царский пурпур, но мы просим тебя его принять; если ты станешь вождем, я стану другом Рима, если ты станешь императором, я стану его солдатом. Ты ни у кого не крадешь тайком верховную власть; нет Августа, владеющего холмами Лация, дворец, оставшийся без хозяина, твой… Мое дело лишь служить тебе; но если Галлия заставит тебя принять власть, на что она имеет право, то весь мир с радостью тебе покорится, опасаясь, что в противном случае он погибнет».

Здесь мы видим и особое обращение к Авиту, и намек на вакуум власти в Италии — все в точном соответствии с политическими настроениями аудитории. Слушателями, к которым обращался Сидоний, были италийцы. Авит мог оказаться всего лишь креатурой вестготов, по примеру Приска Аттала при Аларихе и Атаульфе. В речи Сидоний, напротив, утверждал, что Авит был самостоятельной политической фигурой. Стоило хотя бы принять во внимание историю его продолжительного обхаживания вестготами! Авит все-таки принял от них царский пурпур, может быть, даже против своей воли, ибо он был тем единственным человеком, кто мог их обуздать. В эти смутные времена военный потенциал варваров был необходим для обеспечения безопасности империи, Авит же оставался истинным римлянином.

Попытка оказалась удачной. Особенно если учесть мнение, будто Сидонию недостает идей. Однако слушатели-италийцы, особенно военные среди них, вообще не имели никаких идей. Как мы видели, наши источники свидетельствуют о том, что римская армия в Италии терпела Авита только до тех пор, пока он опирался на военный потенциал вестготов. Когда в 456 г. вестготы настолько глубоко увязли в Испании, что в обозримом будущем были не в состоянии вторгнуться в Италию, два главных римских военачальника, Майориан и Рицимер, расторгли союз с ними. 17 октября того же года они дали сражение тем малочисленным войскам, которые сумел наскрести Авит, — вероятно, это были остатки римской полевой армии в Галлии, — рядом с городом Плаценцией в Северной Италии. Авит потерпел поражение и был вынужден стать епископом города, а вскоре после этого умер при странных обстоятельствах {415} 415 См. ссылки: PLRE, vol. II, р. 198. .

Итак, если говорить кратко, здесь мы наблюдаем ту проблему, с которой теперь столкнулся Запад. Авит пользовался поддержкой вестготов, а также поддержкой, по крайней мере некоторых, галльских сенаторов и какой-то части римской армии в Галлии. Однако, столкнувшись с оппозицией италийских сенаторов и в особенности с оппозицией командующих италийской полевой армией, эта коалиция не имела шансов победить. К началу 460-х гг. масштабы разразившегося на Западе кризиса, вызванного крушением империи Аттилы, стали очевидны. Было слишком много заинтересованных «партий» и недостаточно «призов», за которые они боролись. Однако Константинополь решился последний раз испытать судьбу.

Некоторые историки порицали Константинополь за то, что он ничего не предпринял для спасения погибавшего Запада. Из Notitia Dignitatum (см. гл. V) мы узнаем, что восточноримские вооруженные силы, оправившиеся после поражения при Адрианополе, к концу IV в. включали в себя полевую армию в составе 131 легиона, распределенных между четырьмя военными группировками: одна держала фронт против персов, другая размещалась во Фракии и две — в центре (так называемые презентальные войска, от латинского выражения, означающего «находящиеся в боеготовности имперские силы»). Таким образом, мобильные войска империи насчитывали от 65 до 100 тысяч человек {416} 416 В зависимости от количественного соотношения между подразделениями по 500 и 1000 человек. См.: Jones, 1964, vol. III, 364, 379. «Восточный» раздел Notitia датируется не позднее середины 390-х гг., но впоследствии вооруженные силы Восточной империи не несли серьезных потерь. В 395 г. восточноримская администрация также контролировала всю полевую армию Иллирика (еще 26 легионов), однако в дальнейшем Западный Иллирик и дислоцированные там войска были переданы в распоряжение западноримского правительства. . Кроме того, римский Восток располагал многочисленными подразделениями пограничных войск (limitanei). К тому же археологические раскопки последних 20 лет показали: нет ни малейшего намека на то, что характерный для IV в. расцвет сельского хозяйства в главных восточных провинциях — в Малой Азии, на Среднем Востоке и в Египте — на протяжении V в. постепенно сошел на нет. Некоторые полагают, что, таким образом, Восточная империя располагала необходимыми средствами, для того чтобы осуществить успешное вторжение на Запад, однако она этого не сделала. Сторонники наиболее радикальных суждений на сей счет предполагали, что в Константинополе были рады видеть варваров, осевших на территории Западной империи, из-за того пагубного воздействия, которое данная ситуация оказывала на военный потенциал Запада, ибо оно исключало всякую возможность появления там амбициозного претендента на верховную власть, который захотел бы свергнуть своего восточного «коллегу» и объединить империю. Это не раз случалось на протяжении IV в., когда императоры Константин и Юлиан объединяли под своей властью империю, изначально используя в качестве базы для борьбы за власть именно Запад {417} 417 Точка зрения Гоффарта (Goffart, 1981). Константину, чтобы объединить империю, между 306 и 324 г. пришлось разгромить ряд соперников, причем вначале под его властью находились лишь Галлия и Британия. Юлиан получил назначение цезарем Запада от своего кузена Констанция II в 355 г., однако в 360 г. поднял мятеж и объединил всю империю под своей властью после внезапной смерти Констанция в 361 г. . Однако на самом деле, если учесть те проблемы, с которыми Константинополю пришлось столкнуться на границах Восточной империи, сведения о его попытках оказать помощь Западу в V в. вполне заслуживают внимания.