Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

Известия о военных приготовлениях Литвы побудили московское правительство принять некоторые ответные меры: 22 июля «по смоленским вестям, что королевич из Менска вышел со многими людьми, а хочет быть к Смоленску, и князь великий по тем вестям велел быть в Вязьме воеводам из Боровска», а из Вязьмы ряд воевод был переведен в Дорогобуж и Смоленск 130 130 РК 1605. Т. 1. С. 247. . Но все это было лишь перегруппировкой наличных сил на западном рубеже, а не их пополнением. Основные же силы, судя по разрядам, находились в июле 1534 г. на берегу Оки — против крымцев 131 131 Там же. С. 244—245. . Очень слабо в июле — августе было прикрыто псковское пограничье, оборона которого ограничивалась по существу заставами и сторожами. По сведениям псковских перебежчиков, дьяка Родивона и его спутников, прибывших 12 сентября в Полоцк, общая численность сил, которыми располагали новгородские и псковские наместники, не превышала 1100 человек. Даже после известия о возможном нападении полочан на Великие Луки никакого подкрепления в Псков и Новгород не было прислано, воеводы должны были обходиться наличными силами: на московской дороге, близ Лук, были выставлены заставы (всего 800 человек). А в Опочке находились 15 «детей боярских старых, который вжо не могут на службу ездити»: пришлось нанять «без ведома великого князя полтораста пищальников» и послать туда; в самом Пскове с наместником кн. М. И. Кубенским оставалось лишь 40 «голов» 132 132 Расспросные «речи» псковских беглецов — дьяка Родивона, Гриши и Тонкого: РА. № 46. С. 115, 116. .

Если литовское командование, зная о таком состоянии обороны вражеской границы и получая известия о новых вспышках борьбы за власть в Москве 133 133 Бежавший 2 июля из русского плена польский жолнер Войтех сообщил полоцкому воеводе, что в Москве «тыи бояре великии у великой незгоде з собою мешкают и мало ся вжо кол(ь)кокрот ножи не порезали» (РА. № 39. С. 99). , медлило с началом боевых действий до последней декады августа, то виной тому была слабость военной организации Великого княжества и крайне низкая дисциплина в войсках. Еще 20 июня 1534 г. король издал универсал с призывом на военную службу: в нем регламентировались отношения войска с населением, запрещалось мародерство, от ратников требовалось послушание гетману Ю. Радзивиллу 134 134 РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 227. Л. 238—239 об. . А королева Бона, стараясь поднять боевой дух воинства и укоряя панов за промедление, в послании Ю. Радзивиллу от 25 июня увещевала: «…надлежит, чтобы все, кто в этом походе должен участвовать, не с уязвленной и смущенной душой, но бодрые за твоею милостью последовали и за свое право, за веру и детей с неприятелем сразились…» 135 135 Pociecha W . Królowa Bona. Т. III. S. 124 i dod. 7. S. 209. (Перевод мой. — M. К .) .

Но распоряжения и увещевания мало помогали. В лагере гетмана под Минском царила неразбериха; Ю. Радзивилл не мог добиться повиновения от своих подчиненных. В послании от 20 июля король торопил гетмана с окончанием переписи войска и выступлением в поход 136 136 PA. № 36. С. 93—94. . В другом послании (от 28 июля) Сигизмунд был вынужден — по жалобе Ю. Радзивилла — потребовать от жемайтской шляхты должного подчинения приказам гетмана 137 137 Там же. № 37. С. 94—96: жемайтские шляхтичи всячески подчеркивали свою автономию: они разбили стан в шести-семи милях от ставки гетмана Ю. Радзивилла, требовали дать им особого гетмана (Адама Бейнаровича) и т.п. Сигизмунд I решительно отверг их притязания («мы многих справец-гетьманов у войску своем мети не хочем») и в случае дальнейшего неподчинения приказам гетмана пригрозил ослушникам лишением урядов и имений. .

Но и после этого Ю. Радзивилл не мог восстановить порядок во вверенных ему войсках: в августе он жаловался королю, что после смотра «многии люди з войска нашого… прочь отъехали, а который ест(ь), тыи силное непослушенство… (к гетману. — М. К. ) мают(ь)», жемайтов гетман вообще потерял из виду и т.п. 138 138 Все эти жалобы пересказаны в ответном послании короля гетману от 27 августа 1534 г.: там же. № 43. С. 110—111.

Помимо слабой дисциплины задержка наступления объяснялась также крайней нерешительностью и осторожностью литовского командования. Еще в начале августа, вскоре после смотра, гетман послал к Быхову и далее к московской границе авангард во главе с А. Немировичем и В. Чижом, но, получив от Мстиславского державцы известие (впоследствии не подтвердившееся) о появлении будто бы у Смоленска большого московского войска, вернул передовой отряд к Могилеву и сам двинулся туда же 139 139 РА. № 41. С. 105. . Эти колебания гетмана, то и дело запрашивавшего из Вильны новых инструкций, вызывали неудовольствие короля 140 140 «Ино, пане гетмане, — выговаривал Сигизмунд Юрию Радзивиллу, — нам то дивно ест, иж ся таковая трывога войском нашим становит, для чего жь речь наша господарьская и земская омешканье приймуеть. <���…> Што нам слышати нелюбо, бо он (мстиславский державца. — М. К. ) о том ся достаточне не доведавши, до твоей милости пишет, а твоя милость до нас о науку нашу посылаеш(ь)» (там же. С. 105, 106). . Из состояния нерешительности Ю. Радзивилла вывело прибытие в его лагерь (находившийся тогда в селе Дулебы Любошанской волости) знатных московских беглецов — князя Семена Вельского и окольничего Ивана Ляцкого, от которых гетман «о людех и о справе земли Московское доведал» 141 141 Там же. № 43. С. 109. Об этих беглецах см. подробнее: Кром М. М. : 1) «Отъезды» московской знати в Литву во второй четверти XVI в. // Феодальная Россия. Новые исследования. Сб. научных статей под ред. М. Б. Свердлова. СПб., 1993. С. 34—37; 2) Судьба авантюриста: князь Семен Федорович Вельский // Очерки феодальной России. Вып. 4. М., 2000. С. 98—115. .

Бегство в Литву в начале августа С. Ф. Вельского и И. В. Ляцкого и последовавшие за этим аресты ряда князей литовского происхождения (М. Л. Глинского, И. Ф. Вельского, Воротынских и др.) означали во внешнеполитическом плане, по вероятному предположению А. А. Зимина, победу «партии» войны с Литвой 142 142 Зимин А. А . Реформы… С. 231—232. . Вместе с тем после августовских событий 1534 г. положение при московском дворе временно (на несколько лет) стабилизировалось, Елена Глинская закрепила за собой статус регентши 143 143 См.: Юрганов А. Л . Политическая борьба в 30-е годы XVI века // История СССР. 1988. № 2. С. 106, 109—112; Кром М. М . Судьба регентского совета… С. 45—47. . Словом, последние перемены в Москве не сулили Литве ничего хорошего. Однако виленские политики не сразу смогли их правильно оценить. Поначалу из рассказов знатных беглецов вырисовывалась благоприятная для литовских планов перспектива новой затяжной смуты в Москве 144 144 Нипшиц писал 28 августа, что в Москве борются за власть не две, а четыре или пять партий (AT. Т. XVI. Pars 2. 1961. № 435. Р. 112). Интересно, что когда в середине сентября королю донесли об арестах в Москве, он, сообщая об этом гетману, запретил ему «о том там у войску рославляти» (РА. № 47. С. 118): видимо, чтобы не подрывать боевой дух! . С. Вельский и И. Ляцкий, еще находясь, видимо, в лагере Радзивилла, заявили королевскому посланцу, что помогут возвратить «не только Смоленск, но также все земли и крепости, потерянные за (последние) 50 лет» 145 145 AT. Т. XTV/2. № 435. Р. 114. . Покончив с колебаниями, гетман вновь послал на Северщину А. Немировича и В. Чижа 146 146 ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 236; РА. № 43. С. 109. . Началась война.