Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927
- Название:Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Русские словари
- Год:2000
- Город:Москва
- ISBN:5-93259-013-0 (т. 2) 5-89216-010-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927 краткое содержание
Настоящим томом продолжается издание первого научного собрания сочинений М. М. Бахтина, начатое в 1996 г. выходом 5 тома собрания. В составе второго тома — работы автора о русской литературе 1920-х годов — первая редакция его книги о Достоевском (1929), два предисловия к томам полного собрания художественных произведений Л. Н. Толстого (1929) с черновыми архивными материалами к ним, а также (как приложение) — записи домашнего устного курса по истории русской литературы (записи Р. М. Миркиной). Еще одно приложение составляет публикация выписок из немецких философских и филологических сочинений (М. Шелера и Л. Шпитцера), сопровождавших работу автора над книгой о Достоевском, с переводом и комментарием. Том в целом обстоятельно комментирован.
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Михаил Михайлович Бахтин
Собрание сочинений
Том 2
«Проблемы творчества Достоевского», 1929
Статьи о Л. Толстом, 1929
Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922-1927
Проблемы творчества Достоевского
Предисловие {1} 1 1*. «Предисловие» к ПТД полностью заменено новым вступлением «От автора» во втором издании книги. Из тезисов «Предисловия» потеряли значение обоснование исключительно теоретического характера книги (в результате введения в ППД большого исторического материала) и социологический пассаж о «внутренней, имманентной социологичности» литературного произведения. В новой редакции перешли в «От автора» положения о «принципиальном новаторстве Достоевского» в области художественной формы (в ПТД оно было названо «революционным») и о необходимости преодоления «узко-идеологического подхода» к Достоевскому. Отдельные наиболее выразительные разночтения по тексту двух редакций книги будут далее отмечаться в примечаниях к отдельным местам, но задачи фронтального анализа всех отличий ППД от ПТД настоящие примечания не ставят; такой анализ будет дан в комментарии к ППД в т. 6 настоящего Собрания.
Предлагаемая книга ограничивается лишь теоретическими проблемами творчества Достоевского. Все исторические проблемы мы должны были исключить. Это не значит, однако, что такой способ рассмотрения мы считаем методологически правильным и нормальным. Напротив, мы полагаем, что каждая теоретическая проблема непременно должна быть ориентирована исторически. Между синхроническим и диахроническим подходом к литературному произведению должна быть непрерывная связь и строгая взаимная обусловленность. Но таков методологический идеал. На практике он не всегда осуществим. Здесь чисто технические соображения заставляют иногда абстрактно выделять теоретическую, синхроническую проблему и разрабатывать ее самостоятельно. Так поступили и мы. Но историческая точка зрения все время учитывалась нами; более того, она служила тем фоном, на котором мы воспринимали каждое разбираемое нами явление. Но фон этот не вошел в книгу.
Но и теоретические проблемы в пределах настоящей книги лишь поставлены. Правда, мы пытались наметить их решения, но все же не чувствуем за собою права назвать нашу книгу иначе как «Проблемы творчества Достоевского».
В основу настоящего анализа положено убеждение, что всякое литературное произведение внутренне, имманентно социологично. В нем скрещиваются живые социальные силы, каждый элемент его формы пронизан живыми социальными оценками. Поэтому и чисто формальный анализ должен брать каждый элемент художественной структуры как точку преломления живых социальных сил, как искусственный кристалл, грани которого построены и отшлифованы так, чтобы преломлять определенные лучи социальных оценок и преломлять их под определенным углом.
Творчество Достоевского до настоящего времени было объектом узко-идеологического подхода и освещения. Интересовались больше тою идеологией, которая нашла свое непосредственное выражение в провозглашениях Достоевского (точнее, его героев). Та же идеология, которая определила его художественную форму, его исключительно сложное и совершенно новое романное построение, до сих пор остается почти совершенно нераскрытой. Узко-формалистический подход дальше периферии этой формы пойти не способен. Узкий же идеологизм, ищущий прежде всего чисто философских постижений и прозрений, не овладевает именно тем, что в творчестве Достоевского пережило его философскую и социально-политическую идеологию, — его революционное новаторство в области романа, как художественной формы.
В первой части нашей книги мы даем общую концепцию того нового типа романа, который создал Достоевский. Во второй части мы детализуем наш тезис на конкретных анализах слова и его художественно-социальных функций в произведениях Достоевского.
Часть первая
Полифонический роман Достоевского
(постановка проблемы)
Глава первая
Основная особенность творчества Достоевского и ее освещение в критической литературе
При обозрении обширной литературы о Достоевском создается впечатление, что дело идет не об одномавторе-художнике, писавшем романы и повести, а о целом ряде философских выступлений несколькихавторов-мыслителей — Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Ивана Карамазова, Великого Инквизитора и др. Для литературно-критической мысли творчество Достоевского распалось на ряд самостоятельных и противоречащих друг другу философем, представленных его героями. Среди них далеко не на первом месте фигурируют и философские воззрения самого автора. Голос самого Достоевского для одних сливается с голосами тех или иных из его героев, для других является своеобразным синтезом всех этих идеологических голосов, для третьих, наконец, он просто заглушается ими. С героями полемизируют, у героев учатся, их воззрения пытаются доразвить до законченной системы. Герой идеологически авторитетен и самостоятелен, он воспринимается как автор собственной полновесной идеологемы, а не как объект завершающего художественного видения Достоевского. Для сознания критиков прямая полновесная интенциональность слов героя {2} 2 2*. Вопреки намерению автора при переработке книги для второго издания, заявленному в письме В. В. Кожинову от 30.07.1961: «Изложение я не собираюсь делать популярнее» («Москва», 1992, № 11–12, с. 179), — ему пришлось по требованию редакции издательства «Советский писатель» пойти на терминологические уступки. Это коснулось прежде всего феноменологической терминологии: понятия «интенция» и «интенциональность», входившие в терминологический костяк ПТД, были устранены по всему тексту книги и заменены разнообразными эквивалентами (в этом случае на месте «интенциональности» появилась «значимость»; фронтальная сводка этих замен дается в комментарии к т. 6 Собрания). Вынужденная косметическая правка коснулась и некоторых других еще экзотических в идеологической ситуации начала 60-х гг. терминов-слов, выдававшими связь автора с «устаревшими» интеллектуальными традициями: так, в том же первом абзаце первой главы заменены: «философем» на «философских построений» и «идеологемы» на «идеологические концепции». На дальнейших страницах книги это коснулось таких слов, как «коррелятивный» (на «соотносительный»), «парадигмы» (на «иллюстрации»), «гетерогенность» (на «разнородность»): см. с. 11, 15, 20, 22. Некоторые другие подобные замены будут отмечены в дальнейших примечаниях.
размыкает монологическую плоскость романа и вызывает на непосредственный ответ, как если бы герой был не объектом авторского слова, а полноценным и полноправным носителем собственного слова.
Интервал:
Закладка: