Илья Мощанский - Утрата и возмездие

По воспоминаниям Ф. М. Ильченко, «… улица Островская была обмотана колючей проволокой, утыкана крестами офицерских могил. Офицер-немец с белым флагом, встретивший нас у ворот, провел во двор. Перед нашими глазами на грязном окровавленном льду и снеге лежали сотни солдат. У многих на ногах были огромные соломенные чоботы. С другой половины двора на нас смотрели чужие внимательные глаза. Среди этих взглядов я поймал несколько злобных, с волчьим оскалом, а в остальных — тупое безразличие. В груди что-то вспыхнуло. Нет, это была не радость победителя, она пришла несколько позже. Просто теперь я уверовал, что сюда через простреливаемую площадь шел не зря. По радио я доложил комбригу полковнику И. Д. Бурмакову о своем местонахождении и о предложении офицера с белым флагом (оказалось, это был адъютант командира 71 пд Росске) спуститься в подвал, где размещается штаб 6-й армии. Внимательно выслушав меня, Бурмаков ответил решительным тоном:

— Успехов вам, действуйте!

Тот же немецкий офицер каким-то виноватым тоном попросил сдать оружие и в подвал идти одному. Смерив его взглядом, в котором выразил превосходство нашей силы и гордость победителя, кивнул Межирко:

— За мной. И вы тоже со мной, — приказал я автоматчикам, крепко державшим ППШ на груди.

Несколько грязных ступенек — и мы в длинном полутемном коридоре. Там было сыро, грязно и зловонно. Нас преследовал запах разложения, давно немытых людских тел. В полутьме тускло виделись сотни изможденных небритых лиц, металл давно неухоженного оружия. Расталкивая друг друга, немецкие офицеры спешили пропустить нашу группу вперед, освободить дорогу. Страх загнал их сюда, в зловонный подвал, тех, кто считался когда-то цветом самой сильной, самой прославленной армии вермахта. Страх двигал сейчас суетливыми поступками этих недавно надменных лощеных офицеров. Сухо щелкнул выстрел, затем другой, третий. Я невольно схватился за кобуру, полукругом встали автоматчики. Но переводчик виновато поспешил сообщить: самоубийцы. Наконец коридор пройден. Я и лейтенант Межирко вошли в комнату генерала Росске. Через мгновение в эту комнату вошел начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт. Еще одна дверь… За ней кабинет командующего генерал-фельдмаршала немецкого вермахта Паулюса.

… Войдя в его комнату, тускло освещенную огарком свечи и слабо светящейся лампой, неуютную и сырую, я увидел, что фельдмаршал лежал на топчане без мундира, в рубашке. При нашем появлении он поднялся и сел. С нами не поздоровался. Внешне он выглядел неприглядно: высокий, тощий, лицо подергивалось, и правый глаз будто все время подмигивал. Вид явно измученного и болезненного человека. О чем он думал в эти минуты? О тысячах ни за что погибших людей? Или об отказе фюрера на его просьбу о капитуляции? Вместо оказания помощи ему сообщили о присвоении звания фельдмаршала. Но теперь все равно. Все кончено.

Паулюс то шагал по комнате, то ложился на топчан. Лицо его дергалось в нервном тике. Хотел, видимо, забыться от всего этого кошмара.

Выслушав начальника штаба о требованиях русских офицеров, Паулюс устало кивнул головой и тихим голосом распорядился:

— Переговоры о капитуляции вести генералу Росске, но ее примет представитель штаба фронта.

В оставшиеся секунды я еще раз бросил внимательный взгляд на Паулюса, на его жилище в подвале Сталинградского универмага. Железная койка отгорожена от кабинета ширмой. Стол, несколько стульев, кушетка, покрытая вязаной зеленой скатертью, аккордеон.

Вернувшись на НП, сообщил командиру бригады И. Д. Бурмакову о посещении универмага и о согласии германского командования капитулировать. В свою очередь, о событиях и делах в штабе 6-й армии и о просьбе фельдмаршала Паулюса переговоры о капитуляции вести с представителем штаба фронта, а также о моих действиях комбриг доложил командующему 64-й армией Михаилу Степановичу Шумилову. Мне он приказал полностью окружить универмаг и усилить его охрану.

Снова в третий раз я пошел через площадь. Но на этот раз веселее — с телефонистом, радистами, автоматчиками.

Снова спустился в подвал, сообщил Росске, что скоро прибудут официальные представители штаба армии. У ворот универмага, у входа в подвал, на лестнице рядом с немецкими часовыми встали советские воины.

Около восьми утра в штаб 6-й армии прибыли офицеры 38-й бригады капитаны Л. П. Морозов, Н. Ф. Гриценко, Н. Е. Рыбак, а затем заместитель командира бригады по политчасти подполковник Л. А. Винокур в сопровождении примерно 30–35 автоматчиков. С генералами Росске и Шмидтом была достигнута договоренность послать вдоль фронта на легковой автомашине представителей обеих сторон и через мощную громкоговорящую установку объявить о прекращении огня. В 8 часов пятнадцать минут утра прибыли офицеры штаба 64-й армии: полковник Г. С. Лукин — начальник оперативного отдела 64 А, майор И. М. Рыжов — начальник разведотдела 64 А, подполковник Б. И. Мутовин — заместитель начальника штаба 64 А по политчасти.

В комнате начальника штаба 6-й немецкой армии в это время находились Шмидт, его адъютант, командующий южной группировкой Росске, его начальник штаба, переводчик и адъютанты — всего семь немецких офицеров. Они встали, приветствовали делегацию и представились.

На требование советских командиров проводить их немедленно к генерал-фельдмаршалу Паулюсу немецкий переводчик от имени генерал-лейтенанта Шмидта ответил, что Паулюс находится в отдельной комнате и в данное время армией не командует, так как она расчленена на отдельные боевые группы.

Тогда делегация из 64-й армии предъявила генералам Шмидту и Росске ультиматум о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции южной группы войск. Условия капитуляции были приняты и немедленно доведены до частей и соединений. Почти на всех участках немцы массами стали сдаваться в плен. Только в районе школы, 600–700 м южнее штаба Паулюса, вела стрельбу германская рота, полуокруженная советскими войсками. По указанию полковника Г. С. Лукина в расположение немецкой роты к зданию военторга поехал начальник разведотдела 64-й армии майор И. М. Рыжов.

Сев в машину, он в сопровождении трех немцев отправился в расположение переднего края обороны. Подъезжая к постам советских частей, майор Рыжов приказал прекратить огонь. Когда машина приблизилась к зданию школы, оттуда был вызван немецкий офицер, руководящий обороной. Ему передали распоряжение Росске немедленно прекратить стрельбу, так как ведутся переговоры об общем прекращении военных действий. Это распоряжение было тут же выполнено. Опорных пунктов немцев в расположении южной группы больше не осталось, и делегация на автомашине вернулась в штаб Росске. Было около 9 часов утра» [110] Военно-ист. журн. 1959. № 2, с. 89. .