Николай Морозов - АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ

Оригинальная литература Сассанидского периода написана на пехлевийском языке, состоящем из смешения персидских и библейских слов. С одной стороны, в ней переведены и комментированы зендские тексты, с другой — написаны многие самостоятельные произведения. Но она получила свое завершение лишь уже после времен Сассанидов. Имеющиеся в нашем распоряжении рукописи восходят не далее XIV века, большинство же пехлевийских сочинений заключают в самих себе указание на то, что они появились уже после падения Сассанидов; а относительно некоторых историки сами устанавливали время около конца Х века. А между тем она содержит предания и теологические рассуждения, относимые к Сассанидам, а не позднее, когда по мнению ортодоксальных историков было уже магометанское влияние.

Из ее произведений, книга «Первоначальное творение» (Бундегеш) есть интереснейший теологический трактат, из всех вообще имеющихся у нас относительно персидской религии. В ее тридцати четырех главах (у Юсти 35) излагается космогония, космология и эсхатология, описывается борьба между двумя духами, одним — добрым, светлым, всеведущим, и другим — злым, темным, ограниченным. Злой дух лишь по временам получает перевес, а в конце концов побеждается. Но много глав дают в ней просто перечень различных стран, гор, морей, земных существ или генеалогию царей и священников.

Бундегеш сравнивали уже с книгой Бытия, да и другие произведения пехлевийской литературы напоминают собою библейские и христианские апокалипсисы. Так книга Бахман Яшт дает подробный обзор будущего хода мировой истории с точки зрения Зороастровой религии. А нем рассказывается об откровениях, в которых божество показало пророку будущность религии. Автор предсказывал здесь и турок, и даже распространение европейского могущества в Азии. То, говорят, что истинная религия отодвинута ими лишь на некоторое время; в промежуток 1000 лет появляются три пророка, которые продолжают дело Заратустры и доведут его до конца.

Скажите сами: возможно ли считать такую книгу не только древней, но даже и средневековой?

Совершенно в ином роде трактат под названием «Прилично—неприлично» (Шайаст-ла шайаст), содержащий заповеди относительно чистоты и различных грехов, вместе с правилами для религиозных церемоний и обрядов.

Имеются еще сочинения Манушигара, персидского первосвященника, жившего, — говорят, — в конце IX века, которые представляют письма к его единоверцам и обширное сочинение Дадистан-и-диник, т.е. религиозные решения, касающиеся разнообразных вопросов. Книга написана без систематического порядка, но, несмотря на это, признается учеными ценной для изучения религии.

Точно так же в книге Минокиред, без всякой связи перечисляются 62 вопроса, на которые отвечает дух Мудрости. Они касаются отношений между добрым и злым духами, состояния души после смерти, а также этические правила и перечни грехов и добрых дел.

Кроме этих сочинений, в состав пехлевийской литературы входят еще несколько других произведений, полезных для познания религии и еще одна книга, которая написана на новоперсидском языке, но по своему содержанию относится сюда же. Это «100 глав» (Сад-дар), в которых говорится о религиозных обязанностях и обрядах. Книга эта относится к XVI веку и представляет собой прозаическое произведение, которое признается очень древним и было переложено в стихи.

«Очевидно, — говорит Шантепи-де-ля-Соссей (II, 224), — во времена Сассанидов древние тексты получали окончательную редакцию, и в то же время собирались древние предания, и делались попытки ответить на разнообразные религиозные вопросы, которые с ними были связаны. Но, по-видимому, оказалось невозможным создать законченную систему».

Мы не имеем отельных сведений о судьбах персидского культа в течение столетий после арабского завоевания. Но что там не было запрета парсизма, видно из того, что как манускрипты Авесты, так и пехлевийские писания, все относятся к этому периоду. Даже на новоперсидском языке писали сочинения, с целью разъяснения темных пунктов в персидской религии, вплоть до новейшего времени. Другие сочинения также свидетельствуют о духовной деятельности этого времени, между прочим интересное сочинение Улемай-Ислам, в котором персидский вероучитель излагает свое верование перед несколькими мусульманами. Высоким уважением пользуется у парсов еще одна книга, которая содержит откровения, данные 15-ти древним пророкам на новоперсидском языке. Произведение это называется Дезатир и опубликовано оевропеившимся туземцем Индии муллой Фирузом бен Каусом в 1818 году. «Но уже и в то время, когда эта книга только что сделалась известна европейским ученым, — говорит Шантепи-де-ля-Срссей, — она возбудила сомнения; теперь же, конечно, никто уже не станет принимать ее за действительно древний и достоверный источник». А между тем автор «Дабистана», относимый к XVII веку, составил свое изложение персидской религии на основании этой самой книги.

Лишь при династии Газневидов получили свою окончательную форму древнеперсидские героические предания. Абуль-казим, по прозванию Фирдуси (ум. 1020) и (по соображениям, высказанным в VI книге Христа) современник или преемник Абул-казима же, по прозванию Достославный (Магомет), написавший Коран, передал нам героические сказания в своей «царской книге» (Шах-Наме по-персидски). Они имеют одинаковую ценность и для науки и для литературы. Первая часть его книги излагает мифическую первобытную историю, в которую включено много интересных эпизодов; эта часть доходит до появления пророка при Гистаспе. Вторая половина царской книги содержит легенды об Александре Великом (Искандере), очень короткую историю Арсакидов (Ашканидов) и более подробную историю Сассанидов. Она представляет целый ряд геройских сцен и многих царей, к деяниям и приключениям которых автор возбуждает интерес с их чисто психологической мотивировкой. Главный мотив составляет борьба иранских героев против темной силы Турана (турок).

А в религиозном отношении поэт не всегда верен сам себе. Мы находим у него смесь древнеперсидских и магометанских идей, но последним принадлежит львиная доля. У Фирдуси уже древние мифические цари сооружали большие храмы огню и понятие о божестве имеет более магометанский, чем парсийский характер. Существует лишь один единственный бог, от которого исходит как добро, так и зло и герои постоянно чувствуют свою зависимость от могущества коварной и неизбежной судьбы.

«Теперешние парсы в Западной Индии, — говорит Шантепи-де-ля-Соссей (II, 228), — достигают лишь 85 000 душ, из которых почти 50 000 живут в Бомбее. Их обычные занятия составляют торговля и промышленность; между ними очень мало земледельцев и совсем нет солдат. Вообще же они пользуются благосостоянием и занимают почетное положение. Их руководители придают образованности большое значение, но знание древнего зендского языка среди них незначительно и потому их традиции непрочны и только в их правах и обычаях продолжает жить многое, что считают за древнее …