Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории

Бонапарт с удовольствием окунулся во власть. Он учился править «на ходу», также, как учился командовать армией. Наполеон Бонапарт жил настоящим, не строя далеко идущих планов. Таково было требование изменчивого неспокойного времени. «Революция, — говорил Наполеон, — должна научить ничего не планировать».

Одна-единственная задача стояла перед ним — стать первым лицом в государстве. Ему хотелось послать к чертям все эти представительные органы вместе с конституцией, но он понимал, что время для столь решительного шага еще не пришло. «Власть должна исходить сверху, доверие — снизу», — любил повторять Бонапарт.

Была создана должность Первого Консула, главы исполнительной власти, которым, как и следовало ожидать, стал Бонапарт. Консульская республика, где один человек, избираемый на десять лет, управлял страной, назначал и отзывал сановников, полководцев, судей, являлась, по сути дела, монархией, единоличной диктатурой, завуалированной под республику.

От прочих диктатур она отличалась лишь тем, что ее принципы были утверждены при одобрении народа Франции — во время плебисцита, состоявшегося в феврале 1800 года, из трех миллионов голосовавших против было подано всего полторы тысячи голосов.

Прежде всего, он завоевал признательность французов, народа экономного, если не сказать — скуповатого, тем, что упорядочил финансы — создал Французский банк и стабилизировал национальную валюту.

Затем он занялся прессой, оставив всего тринадцать газет, которые были предупреждены о том, что вслед за публикацией «статей, направленных против общественного согласия, народного суверенитета и славы оружия» их ожидает немедленное закрытие.

Бонапарт не стал бы настоящим, подлинным тираном, если бы не ввел полную централизацию административной власти. Префекты, супрефекгы и мэры назначались правительством, полностью подконтрольным Первому консулу.

Он был осторожен, здравомыслящ и никогда не успокаивался, не почивал на лаврах. Своему секретарю Бурьену Бонапарт говорил: «Бурьен, оказаться в Тюильри — это еще не все, надо здесь остаться». Он лучше других сознавал, что неожиданный, скоропалительный взлет его карьеры по воле случая может обернуться еще более неожиданным падением. И он знал главный секрет власти — чтобы удержаться на ее вершине, надо нравиться подданным. «Моя политика — править людьми так, как большинство хочет, чтобы ими правили. Именно таким образом, на мой взгляд, признается верховная власть народа», — цинично признавался Бонапарт.

Истерзанная и обескровленная Франция в первую очередь ждала от своего Первого консула мира — как внешнего, так и внутреннего. Наполеон не раздумывая обещал французам мир, заявляя: «Пока я жив, во Франции будет мир. Через два года после моей смерти она будет воевать со всем миром».

И впрямь — всего через несколько дней после своего утверждения в должности Первого консула Наполеон Бонапарт обратился с предложением мира к правительствам всех стран Европы. Увы, лишь Россия и Пруссия пожелали мира с Францией. Англия и Австрия жаждали реванша. Австрия не хотела уступать Италию, а Англия не собиралась признавать аннексии, осуществленные Францией.

Путь к миру снова лежал через войну. Предвкушая новые победы, Бонапарт принялся за разработку плана военной кампании.

В это время до него добралась Полина Фурье. Узнав о стремительном карьерном взлете своего бывшего возлюбленного, она пожелала восстановить былую дружбу, явно намереваясь занять в Люксембургском дворце место Жозефины. Вначале Полина попробовала действовать через своих старых знакомых по Египту, входивших теперь в окружение Первого консула, но потерпела неудачу. Категоричнее всех выразился Мюрат, сказавший Полине: «Первый консул не нуждается в шлюхах!»

Наконец на уговоры (по слухам, щедро подкрепленные любовными ласками) поддался некий Дюрок, бывший первым адъютантом Бонапарта. Он согласился передать Первому консулу письмо от Полины.

Письмо было трогательным и дышало любовью — Полина уверяла Бонапарта, что покинула Египет только для того, чтобы увидеться с ним. Хотя бы на миг, хотя бы один-единственный раз.

Бонапарт отказался встречаться с Полиной, сославшись на то, что новое положение обязывает его блюсти приличия. Отказом он не ограничился — приказал Полине немедленно уехать из Парижа и снять домик в провинции, выдав ей на расходы шестьдесят тысяч франков.

Полине пришлось повиноваться. Она сняла небольшой особнячок в Бельвиле, откуда часто наезжала в Париж, пытаясь подкараулить Бонапарта на балах и в театрах, но тому удавалось уклоняться от встреч. Недостаток внимания компенсировался деньгами — время от времени Полина получала неплохие суммы, которых с лихвой хватало на довольно роскошную жизнь.

Вскоре к ней явился раскаявшийся Фурье, вдруг возжелавший возобновить супружескую жизнь на том основании, что их египетский развод так и не был утвержден французским судом.

Узнав об этом, Бонапарт, испугавшийся того, что старый скандал может разгореться по новой, приказал Полине в течение месяца выйти замуж. Полина, не страдавшая от недостатка мужского внимания, выбрала себе в мужья некоего шевалье де Раншу. Первый консул преподнес им в качестве свадебного подарка назначение мужа вице-консулом в испанский Сантандер, галантно сплавив неугомонную Полину подальше от Парижа.

Став Первым консулом, Наполеон продолжал изменять Жозефине, не обходя вниманием и ее саму, но уже не вел себя столь скандально и по-мальчишески, как в случае с Полиной Фурье. Не сильно скрывая свои амурные связи, он тем не менее не выставлял их напоказ.

К числу наиболее известных его любовниц времен консульства относится в первую очередь итальянская певица Грассини, считавшаяся одной из красивейших женщин Европы. Влюбленный Бонапарт снял для нее особняк на улице Комартен и завел обычай навещать ее инкогнито чуть ли не каждую ночь. Он тайно крался к любимой по ночным улицам Парижа, завернутый в широкий плащ, чтобы не быть узнанным, и сопровождаемый всего одним лакеем — в глубине души Наполеон остался романтиком.

Льстецы, окружавшие Бонапарта (подобно всем пылким натурам он был чрезмерно падок на лесть), называли Грассини то «Венерой демократии», а то и «воплощением французской революции в вокальном выражении». Воплощение было что надо — помимо очаровательного личика, природа наградила Грассини роскошнейшими даже в итальянском понимании формами.

Помимо огромных гонораров, певица получала от Бонапарта «на булавки» ежемесячно двадцать тысяч франков, упивалась славой, наслаждалась любовью первого человека в государстве и вращалась в самых высоких кругах. Счастье вскружило ей голову — Грассини сочла свое влияние на Бонапарта настолько большим, что обзавелась любовником, одним довольно известным скрипачом по фамилии Род, которого принимала у себя в промежутках между визитами Первого консула.