Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории

Занятия в школах и институтах были прерваны на много месяцев, чтобы не отвлекать учащихся от «культурной революции». Профессоров и преподавателей, артистов и писателей, инженеров и врачей, а чуть позже и видных партийных и государственных деятелей начинают судить «судом народа» и расправляться с ними.

Вот что тогда писали китайские газеты: «Ученики могут помочь революционизации учителей. В рядах учителей имеется часть пролетарских, революционных, смелых элементов. У большинства учителей пролетарское мировоззрение еще не окончательно заменило буржуазное. Имеется еще и группка нечисти, настроенной против партии, против социализма, против идей Мао Цзэдуна. Мы должны под руководством партии, опираясь на левые элементы, имеющиеся среди учителей, в процессе упорной работы постепенно сплотить большинство учителей, до конца обнажать, критиковать, уничтожать всю нечисть».

День солдата революции делился надвое — заучивание цитат Председателя Мао и чтение свежих дацзыбао «гармонично» сочетались с бесчинствами, погромами и убийствами.

Активисты пекинского университета Цинхуа опубликовали в одном из журналов статью, в которой заявляли: «Тысячи и тысячи положений марксизма в конце концов сводятся к одному: «Бунт — дело правое». В этом — сама душа идей Мао Цзэдуна. Основным и самым драгоценным качеством революционных пролетариев является отвага. Они должны смело думать, говорить и действовать, чтобы преодолеть все преграды и завершить революцию.

Мы полны решимости бунтовать, и вам ничто не поможет. Вы полагаете, что мы чрезмерно дерзки. Именно такими мы и хотим быть. Председатель Мао говорит: «Тех, кто занимает высокие посты, следует ценить не дороже, чем пыль». Мы намерены нанести удар не только по реакционерам университета, но и всего мира. Преобразование мира — вот задача революционера».

К началу 1967 года «культурная революция» охватила весь Китай. В стране началась разруха. К осени того же года хаос правил страной, а Мао благосклонно взирал на это. Взирал, надо сказать, четко держа руку на пульсе Китая — стоило Мао почувствовать, что ситуация начала выходить из-под контроля, как он принял меры — возобновил деятельность Коммунистической партии, а вскоре запретил и само движение хунвэйбинов.

В апреле 1969 года состоялся IX съезд КПК. С политическим отчетом на нем выступил Линь Бяо. В его докладе и новом уставе Коммунистической партии Китая, принятом на съезде, вся история партии связывалась с деятельностью только одного человека — Мао Цзэдуна. Устав провозглашал Мао «вождем партии», а преданность ему объявил законом жизни.

Одновременно вырос авторитет Цзян Цин, усилилось ее влияние, достигнув поистине небывалых высот. Ее приказы исполнялись мгновенно. Ее мнением интересовались по любому поводу. Повсюду шли оперы, поставленные по ее примитивным либретто, и главными героинями этих опер в большинстве своем были женщины, у которых могло не быть мужа и детей, но зато был Мао - «великий кормчий».

Уже после ареста Цзян Цин главная китайская газета «Жэньминь жибао», орган Центрального Комитета партии, сообщала о том, что в период «культурной революции» жена Мао всячески стремилась ликвидировать следы своего неблаговидного прошлого, поручая своим агентам совершать обыски в домах, где могли находиться компрометирующие ее фотографии и документы, относящиеся к шанхайскому периоду ее жизни. В статье открыто говорилось о том, что Цзян Цин тесно сотрудничала с буржуазными националистами из партии гоминьдан. Впрочем, обвинение это было весьма стандартным для того времени.

Громя тех, кто еще продолжал «служить горстке помещиков, кулаков, контрреволюционеров, правых и буржуазных элементов», жена Председателя Мао попутно разделывалась и с личными врагами. Жестокая и беспринципная Цзян Цин не ведала сомнений, руководствуясь своими желаниями и «политическим чутьем». Она кичилась своим невежеством, с гордостью упоминая о том, что у нее самой не было никакого образования, если не считать трех месяцев обучения в драматической школе в Цзинани в юные годы — во времена «культурной революции» отсутствие образования было достоинством, а не недостатком.

Не вмешиваясь особо в дела Цзян Цин и предоставив ей возможность тешить самолюбие, Мао отдалил жену от себя. По его личному приказу в самый разгар «культурной революции» Цзян Цин переселили из резиденции Чжуннаньхай, где жил Мао, в правительственный городок, расположенный в одном из пригородов Пекина. Одним переселением дело не закончилось — отныне Цзян Цин не могла встречаться с мужем, не получив на это особого разрешения Канцелярии Центрального Комитета партии.

Гениальный ход, не правда ли? Мао не только спровадил постылую жену подальше от себя, но и демонстративно («моя хата с краю») отдалился от нее, словно размежевавшись с ее деяниями, что впоследствии сделало его непричастным ко всем жестокостям и перегибам «культурной революции», в которых обвинили Цзян Цин.

Опала наступила в 1972 году, когда Мао счел, что «культурная революция» полностью выполнила свою задачу, уничтожив всех его противников. Как гром среди ясного неба прозвучало выступление Председателя Мао, в котором он критиковал тех, кто столь неудачно, со многими ошибками проводил «культурную революцию». Имя Цзян Цин не было упомянуто в речи Мао, но всем и без того было понятно, о ком в первую очередь шла речь.

Из «верного товарища» Цзян Цин превратилась в «кровавую Цзян». Поползли слухи о ее многочисленных любовниках, к которым причисляли и руководителя китайской госбезопасности (того самого Кан Шэна), и известных спортсменов, и солистов балета...

Поговаривали, что все эти слухи распространялись с высочайшего одобрения новой фавориткой Мао, восемнадцатилетней проводницей правительственного спецпоезда Чжан Юфэн, о которой уже было упомянуто. Прелестница Чжан, в которую престарелый Председатель влюбился, как принято говорить, «по уши», стала едва ли не первым человеком в государстве. Именно она решала, кого можно допускать к Мао, а кого нельзя, и никто не мог приблизиться к вождю без ее дозволения.

Опасаясь создания оппозиции, могущей положить конец его правлению, Мао Цзэдун сделал очередной гениальный политический ход, на которые он был мастер. С его ведома и одобрения Цзян Цин встала во главе оппозиции, примерив на себя роль «красной императрицы», готовившейся унаследовать трон после кончины своего мужа.