Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории

Возле Ленина Надежда Аллилуева оставалась до самой его смерти. Вполне возможно, что ее переход в секретариат Ленина был организован Сталиным, ведь каждому политику пригодится свой человек в аппарате вождя. Борьба за власть — это прежде всего борьба за информацию: кто больше знает, тот и выигрывает.

Не исключено, что Надежда Аллилуева могла попутно играть еще одну роль — роль бдительного стража при заболевшем Ленине. Ни для кого не секрет, что жадные до власти «товарищи» при первой же возможности убрали Ленина с политической арены, буквально сослав его в Горки якобы для поправки здоровья. Товарищ Сталин был одним из главных организаторов «ссылки» Ленина и, несомненно, должен был использовать близость Надежды Аллилуевой к вождю в своих целях. Искусно манипулируя всеми, кто встречался на его жизненном пути, он ни за что бы не упустил подобную возможность, а скорее всего — заблаговременно и предусмотрительно создал бы ее, что он, впрочем, и сделал.

После смерти Ленина Аллилуева перешла на работу в редакцию журнала «Революция и культура», своеобразного приложения к газете «Правда», затем начала учиться на факультете искусственного волокна в Промышленной академии, где секретарем партийной ячейки был молодой Никита Хрущев, недавно приехавший в столицу из Донбасса. Тот самый Никита Хрущев, который при жизни Сталина был верным проводником его политики и, кроме того, превосходным исполнителем гопака на кремлевских пирушках в узком кругу, а после смерти «отца народов» развенчал культ его личности и предал мертвого вождя партийной анафеме.

Вот что воспоминал Никита Хрущев о второй жене Сталина: «Когда она училась в Промышленной академии, то очень мало людей знали, что она жена Сталина. Аллилуева и Аллилуева. У нас еще один был Аллилуев — горняк. Надя никогда не пользовалась доступными ей привилегиями. Она никогда не ездила в Промышленную академию на машине и не уезжала из академии в Кремль на машине. Нет, она приезжала трамваем. Она ничем не выделялась в массе студентов. Ограниченный круг людей знал, что Аллилуева — жена Сталина. Это было умно с ее стороны — не показывать, что она близка к человеку, который в политическом мире среди друзей и врагов считается человеком номер один».

Бежавший за границу и там опубликовавший свои воспоминания секретарь Сталина Бажанов писал, что Иосиф Сталин и его жена были совершенно несхожи характерами: «Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у нее было милое, открытое и симпатичное лицо.

Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг нее какая-то пустота — женщин- подруг у нее в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться: если Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, — сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях...

Домашняя ее жизнь была трудна. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: «Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются, необычайно тяжелый человек». Но разговоров о Сталине я старался избегать — я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия».

Но нельзя утверждать, что Сталин и Аллилуева с самого начала совместной жизни были несчастны. Отнюдь. Их роскошный дом (бывшее подмосковное имение нефтяных королей Зубаловых, на чьих заводах в Баку Коба когда-то организовывал стачки) был полон гостей — сподвижников и соратников. Все были веселы, полны сил и с надеждой глядели в светлое будущее. Всем казалось, что тюрьмы, подпольная работа, террор остались позади...

Надежда родила Сталину сына Василия (1921 г.) и дочь Светлану (1926 г.), которых Сталин, казалось, искренне любил в отличие от своего первенца Якова. Яков жил вместе с ними, и, надо сказать, Надежда его не любила. Она писала Марии Сванидзе, сестре своей предшественницы — первой жены Сталина Екатерины: «Я уже потеряла всякую надежду, что он {Яков. — А. Ш.)когда-либо сможет взяться за ум. Полное отсутствие всякого интереса и всякой цели... Очень жаль и очень неприятно за Иосифа, его это (при общих разговорах с товарищами) иногда очень задевает».

Неприкаянный Яша попытался было зажить самостоятельно и решил жениться, но Сталин не разрешил, и Яша с горя попытался застрелиться. Вспоминает Светлана Аллилуева, дочь Сталина и Надежды Аллилуевой: «Доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яша выстрелил в себя у нас в кухне на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя, — пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: «Ха, не попал!» — любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем».

Несчастный Яков решил бежать. Куда? Как ни странно, Яков Джугашвили бежал в Ленинград, к Аллилуевым. Сталин написал Надежде, гостившей в то время у родителей: «Передай Яше от меня, что он ведет себя как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть ничего общего. Пусть живет где хочет и с кем хочет».

Постепенно любовь начала остывать. Надежда большую часть свободного времени уделяла детям, а Сталин — борьбе за власть. В кругу стареющих революционерок, жен кремлевских вождей, Надежда откровенно скучала. С друзьями мужа, вернее, с теми, кто считал себя друзьями Сталина, у нее тем более не могло быть ничего общего.

Ей хотелось веселья, интересной, искрометной жизни, хотелось очаровывать, блистать, упиваться вниманием окружающих, а мир вокруг делился на «товарищей по партии», «классовых врагов» и «баб». Общество «настоящих большевиков», унылое, грубое и ограниченное, претило Надежде. Сталину было не до нее — он по уши увяз в политике, в интригах, в строительстве нового общества, «самого справедливого на Земле». Начались ссоры. Ссориться они умели оба — подолгу и с упоением. Раз Надежда даже сбежала с детьми от мужа к родителям, в Ленинград, но там почувствовала себя еще хуже, чем в Москве, и быстро вернулась обратно.

Но дома все пошло по-прежнему — невнимание, обиды, выяснения отношений, холодные примирения, новые обиды. «Проклятая баба» никак не могла понять свое место в жизни, и товарища Сталина это очень раздражало. Скорее всего, именно в конце двадцатых — начале тридцатых годов он решил, что семейная жизнь не для него, не для Вождя.