Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди

Разрослась у Хлопки ватага. Когда из Москвы пришел, было при нем два десятка разбойников, а к весне столько стало — не сосчитать. Со всех земель сбегались к нему люди. Никого Хлопка от себя не гнал, всем давал по ковриге хлеба да по бабе на ночь и рассылал по окрестностям:

— Без добычи не возвращайтесь!

Возвращались не все, потому что гибли «разбои» несчетно. К тому же, если удавалось хлебом разжиться, ни к чему им становился Хлопка, у которого хоть и вольница, а запросто можно головы лишиться. Крут атаман! А уж первый подручный его, Митька, и вовсе волчара. Нет для него лучшего развлечения, чем гирькой чугунной висок человеку проломить. Проломит — и смеется. А ведь мал еще, совсем мал…

И все-таки для большинства с Хлопкой было лучше, чем без него. Народец-то по деревням совсем обнищал, по дорогам никто не ездит, а с ватажниками можно и город взять. Говорят, надумал Хлопка на саму Москву идти.

— Всех зарежем! — кричал. — Всех спалим. А в Москве подвалов много — с вином да хлебом. И царь нам не указ. Ненастоящий царь-то, он царевича Дмитрия зарезать велел!

Летом двинулось сборище к Москве. Не остановить Ивану Басманову такую тьму народа, сколько ни пытайся. Но попытался все же. Выстроил стрельцов, они залп из пищалей дали. Конница в намет пошла. Но у Хлопки мужики не промах — выставили рогатины, лошади на них и напоролись, как медведи в чащобе или на царской охоте, забаве государевой, когда бойца против лесного владыки один на один выставляют.

Заржали лошади, поднялись на дыбы, развернули их всадники, к гривам прильнули и давай нахлестывать, уносить ноги. А стрельцов пеших ватажники покрошили в месиво. Живым никого не брали — незачем. Только для Басманова исключение сделали. Хлопка Косолапый его лично мучил, даже Митьке такой радости не доверил. Вспорол живот и давай кишки на вертел наматывать. Крутит и приговаривает:

— Люблю с боярами дело иметь, мясо у них нежное, вкусное.

Но жрать боярина ватажник не стал, побрезговал.

Через неделю встретил разбойников другой государев отряд. Они снова рогатины выставили, но на сей раз сила за стрельцами была. Врубились в ватажников конники и давай саблями махать.

Хлопку скрутили, на телегу бросили. Митька-кровосос это видел, он в кустах прятался.

16 августа 1603 года царь Борис издал указ, суливший свободу всем кабальным холопам, которым господа их отказывали в пропитании в годы голода. Каждый холоп мог явиться в приказ Холопского суда и получить отпускные по одному своему уверению, у господина подтверждения своих слов не испрашивая.

Потекли к Москву людские реки — многим воли хотелось. Да не все про тот указ слышали…

Прими такое решение Годунов годом ранее, а то и двумя, все могло обернуться по-другому. И не было бы ни Смутного времени, ни Дмитрия-самозванца, ни Тушинского вора, ни поляков, ни русского ополчения… Но запоздало решение, отучились люди трудиться на земле, очерствели сердцем, в грехах увязли, на все им было наплевать — на законы Божии и указы государевы.

…Хлопку казнили лютой смертью. Отрубили руки, ноги, уж потом голову. Ликовали люди, радовались увеселению. Только смуглый парень в рубище не кричал, не вопил, только губы растягивал в волчьей ухмылке, рот беззубый показывая.

Как сбросили тело Хлопки с помоста, развернулся он и пошел в Холопский суд за вольной. А впереди — дорога дальняя, в Ливонские земли, где, бают, объявился истинный царь земли Русской, неубиенный годуновскими подручными Дмитрий Иоаннович, сын Ивана Грозного от восьмой жены его. Будь славен!

Небось войско набирать будет…

Склады, набитые золотыми и серебряными слитками из перуанских копей, мешками с изумрудами с острова Гренада. Табак, индиго, сахар — все богатства Порт-Ройяла скрылись под водой. Как и большинство домов, включая резиденцию губернатора. Те же здания, которые еще оставались на поверхности, добивали, разносили по кирпичику, по бревнышку тонущие корабли и гигантские волны. Тут же плавали трупы — сотни, тысячи, многие тысячи изувеченных трупов. Их было больше, чем жителей пиратской «столицы», которых насчитывалось более 8000 человек, потому что волны «разорили» кладбище и останки умерших оказались рядом с теми, кто еще несколько минут назад жил и дышал, мечтая и жить, и дышать как можно дольше.

Эдвин Линк не сдержал крика радости:

— Часы!

Он бережно принял из рук аквалангиста отливающую золотом находку. Циферблат был покрыт известковой коркой. Удалив ее, Линк увидел римские цифры, составленные из серебряных гвоздиков. Стрелок не было, их «съела» коррозия.

Через несколько дней часы были на пути в Лондон. К огорчению сотрудников Музея науки и техники, сами часы «рассказали» не так уж много. Изготовлены в 1686 году мастером Полем Блонделем из Амстердама… Не было ответа на главный вопрос: когда они остановились? Тогда рентгеновскими лучами просветили коралловый панцирь, снятый с циферблата. И вот она — удача: на фотопластинке явственно проявились следы исчезнувших стрелок. Эдвину Линку незамедлительно была отправлена телеграмма…

Ознакомившись с ней, руководитель экспедиции, отправленной к Ямайке в 1953 году Национальным географическим обществом США, сообщил коллегам:

— Друзья! Прежде нам была известна дата — день и год. Теперь мы знаем больше. — Линк выдержал многозначительную паузу и закончил: — 7 июня 1692 года в 11 часов 43 минуты землетрясение уничтожило Порт-Ройял, «столицу» пиратов Карибского моря.

Звонарь церкви Св. Катерины отомкнул дверь и, приволакивая ногу, стал подниматься по лестнице. Внутри колокольни было прохладно. Во всяком случае, по сравнению с испепеляющим зноем, хозяйничающим в городе.

Именно в такие жаркие, душные дни год, и два, и три назад жителей Порт-Ройяла изрядно напугали подземные толчки и громовые отзвуки при ясном небе, скатившиеся с отрогов Голубых гор. Тогда обошлось. Повторятся ли толчки и обойдется ли на сей раз — Бог весть.

— Бог милостив, — пробормотал звонарь, присаживаясь на ступеньку, чтобы передохнуть. Искалеченная нога горела огнем.

На Всевышнего уповал и губернатор острова. Вчера он принял в своей резиденции местных священнослужителей и приказал усердно молиться, обращая просьбы к Господу о ниспослании благоденствия подвластной ему Ямайке. Перечить губернатору никто не осмелился, хотя сказать было что, например, о возмутительной разнузданности нравов, что можно расценить и как вызов небесам…

— Грехи наши тяжкие, — вздохнул звонарь.

Церковь Св. Катерины была построена от щедрот флибустьеров. Когда осевшие от тяжести награбленного корабли входили в гавань, их команды — ошалевшие от пролитой крови и озверевшие от мужского одиночества — немедленно пускались в дикий загул. Рекой лился крепчайший ром, звенели золотые монеты, распутные женщины горстями засовывали их в тюфяки. То и дело вспыхивали ссоры, перераставшие в массовые побоища, реже — в поединки, которые, согласно пиратским обычаям, продолжались до смерти одного из соперников. Когда тело переставало биться в конвульсиях, победитель отрезал у побежденного ухо и бросал его бродячей собаке.