Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди

…Процессы над ведьмами проходили и в XVIII веке. В 1749 году в Вюрцбурге была сожжена монахиня Мария Рената. В 1775 году в Польше были повешены сразу 9 ведьм. В Швейцарии последний раз отправили ведьму на костер в 1785 году. А в Испании ведьм призывали к ответу даже в середине XIX века.

Когда судья объявил перерыв, народ повалил из зала. И тут кто-то — кто именно, впоследствии так и не удалось определить, — крикнул:

— Идем к старому Джайлзу! Накажем его по-своему.

Толпа качнулась, замерла на мгновение и ринулась к окраине города, к дому старейшего жителя Салема, еще недавно пользовавшегося всеобщим уважением.

— Где он? Где он? — кричали люди, ломясь в дом.

А 80-летний Кори тем временем выбрался через заднюю дверь и заковылял по вспаханному полю.

— Держи его!

Джайлз Кори опустился на мокрую землю и слезящимися от старости глазами смотрел, как толпа приближается к нему. Потом в глазах его потемнело.

Бежавший первым мужчина нагнулся и на ходу выхватил из борозды камень. Зажав его в пудовом кулаке, он подскочил к старику, замахнулся… и с руганью вогнал камень в пашню.

— Умер.

Люди окружили мертвеца, который стал заваливаться на бок. Злость переполняла их. Джон Шелдон, отец Керри, которую изнасиловал этот отвратительный старик, так хитро избегнувший наказания, размахнулся и ударил ногой мертвеца по лицу, сломав нос и выбив глаз, который выскочил из глазницы и повис на тонкой белой ниточке. Другие мужчины тоже стали пинать бездыханное тело. А какая-то женщина, заходясь идиотским смехом и подобрав юбки, вспрыгнула на старика и стала исполнять что-то вроде танца.

— Ох! Ох! — взвизгивала сумасшедшая.

Не успевшая застыть в жилах кровь окрасила красным убогую одежду покойного, и после смерти не получившего желанного покоя.

Наконец все угомонились, дыша трудно, тяжело.

— И этот тоже, — сказал Джон Шелдон.

Все без пояснений поняли, о чем речь. Увечная прачка Сара Осборн, обвиненная одной из первых, вчера умерла в тюрьме, захлебнувшись рвотой, вызванной прогорклой кашей.

И Титюбе не быть повешенной. И не потому, что призналась во всем и указала на трех ведьм, скрывавшихся под видом добропорядочных пуританок. Нет, не поэтому… Хотя неизвестно, что для нее лучше — петля или кожаный ошейник рабыни и клеймо на лбу. Чернокожую служанку было решено продать на Юг, на табачные плантации. Ее увезли туда в кандалах и со специальным уведомлением, чтобы надсмотрщики не жалели для нее кнута. Это значит, что негритянка не проживет и пары месяцев, а умирать будет в муках. Поступили же так потому, что вырученные от продажи Титюбы деньги должны были покрыть судебные издержки. В Салеме жили рассудительные и бережливые люди. Большей частью. Но были и несознательные.

В процессе разбирательства в Салеме было арестовано 150 человек. Девочки пытались обвинить в колдовстве и жителей соседнего Андовера, и на первых порах им поверили, не могли не поверить. Страх быть привлеченным к суду за колдовство был настолько велик, что местный судья, на которого показала Абигайл Уильямс, предпочел скрыться.

Однако вскоре девочки из Салема оставили Андовер в покое — после того как тамошний церковный староста заявил, что, в случае если против него будет выдвинуто обвинение, он предъявит родителям девочек иск за клевету на сумму 1000 фунтов стерлингов (за минувшие три века английский фунт подешевел в 100 раз). Деньги были умопомрачительными, джентльмен настроен решительно, и родители девочек, посоветовавшись с Григгсом, решили не рисковать.

Девочки вновь обратили внимание на обитателей Салема, причем Бетти Перрис мимоходом отправила на костер двух бродячих собак, заверив суд, что это — оборотни. Суд оказался в непростой ситуации. С одной стороны, закон запрещал сжигать колдунов, с другой — оборотней надо именно сжигать, и непременно живыми. После многочасового раздумья судья постановил: оборотень, выбравший песью шкуру, перестает быть человеком и потому не подпадает под действие милосердных английских законов. Собаки были сожжены. В отличие от людей, быстро задыхающихся в дыму и потому не слишком долго тревожащих криками слух собравшихся полюбоваться зрелищем, собаки бились, скулили и выли надрывно и долго, даже когда вспыхнула шерсть и лопнули в пламени глаза.

А допросы между тем продолжались.

Сара Черчилль, 20-летняя служанка, которая тоже явилась в суд для дачи показаний, поначалу не хотела свидетельствовать против своего хозяина Джорджа Джекобса.

— У вас случаются приступы падучей?

— Да.

— Керри Шелдон, Мери Уоррен и Энн Путнэм утверждают, что своими болезнями они обязаны именно Джорджу Джекобсу.

— Я болею с детства.

— Вы полагаете, что Керри Шелдон, Энн Путнэм и Мери Уоррен намеренно лгут?

— Н-нет. Но вдруг они ошибаются?

— Господь не позволит пострадать невиновному! — отрезал судья. — Так вы согласны, что ваша болезнь может быть результатом богомерзких козней Джорджа Джекобса?

— Я… я не знаю. Я его не боюсь.

— Но если вы, Сара Черчилль, чувствуете себя в безопасности рядом с ним, значит, вы обладаете колдовскими чарами, равными его по силе.

— Нет! Нет! Я верую в Господа!

— Когда дьяволу выгодно, он вкладывает в уста своих приверженцев слова любви к Господу. Мы не можем считаться с вашими словами, поскольку глупо вступать в споры с дьяволом. Свидетельством вашей искренности могло бы служить признание очевидного, вы же его отрицаете. Итак, мы спрашиваем последний раз: вы подтверждаете слова Энн Путнэм, Керри Шелдон и Мери Уоррен, обвиняющих Джорджа Джекобса?

— Да.

— И готовы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

— Да.

Судья взглянул на Григгса. Врач, вдохновленный «разъяснительной работой», которую он провел с Керри Шелдон, попытался сделать то же самое с Сарой Черчилль, но его постигла неудача. Теперь он сидел на скамье, нахохлившийся, как черный ворон под осенним дождем. Судья торжествовал. Он показал этому выскочке, как надо добиваться своего, ни на йоту не отступая от законоположений.

— То-то же, — прошептал он себе под нос и перевел взгляд на преподобного Сэмюэля Перриса.

Тот тихо, но увлеченно беседовал с приехавшим «перенимать опыт» молодым богословом из Бостона Коттоном Мэзером, автором фундаментального, но, увы, чисто «теоретического» труда «Что надо знать о колдовстве и одержимости бесами». Коттон Мэзер с воодушевлением воспринял происходящее в Салеме и тем отличался от своего отца, тоже священника, причем стоящего на высокой ступени в церковной иерархии, который, насколько было известно судье, к салемскому процессу относился весьма скептически. Что ж, пусть мальчик поучится, как надо делать дела, а потом и отца поучит.