Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди

— Прости, Мэри, — прошептал он. — Прощай.

Кейри вздохнул последний раз и замер. Мэри разрыдалась и уткнулась лбом в грязные бинты, опоясывавшие грудь супруга.

Джон Холвелл тяжело поднялся и, перешагивая через умерших, направился к окнам. Остановился.

Сорвавший с себя всю одежду капрал — кажется, его фамилия была Миллс, — сосредоточенно мочился в шляпу, потом ухватил ее за поля и, блаженно улыбаясь, сделал глоток.

Холвелла стошнило. Дрожащей рукой он вытер рот и тоже стал расстегивать пуговицы на штанах… Моча обожгла губы, и его вывернуло еще раз.

Откашлявшись, он обнаружил, что сидит на чьей-то спине, а прямо перед ним, в нескольких дюймах, огромная крыса лакомится щеками еще подающего признаки жизни человека.

— Пошла! — слабо махнул рукой Холвелл. Или ему только показалось, что махнул. Как бы то ни было, но крыса не обратила на него ни малейшего внимания и не прекратила пиршество.

Голова Холвелла опустилась на грудь, и последнее, что он увидел, это как еще один грызун карабкается по его ногам, посверкивая красными, сочащимися лютой злобой глазками.

— Сэр! — потряс его за плечо Генри Лашингтон.

Холвелл застонал, но не пришел в сознание.

Командира перенесли на нары и положили рядом с мертвым Кейри.

— Присмотрите за ним, — сказал Лашингтон.

— За ними… — поправила его Мэри.

Когда первые лучи солнца пробрались сквозь прутья решеток, одолев по пути неверный свет горящих у окон факелов, в живых оставалось 23 человека. Трупы уже никто не убирал, не было сил.

— Как он? — помощник Холвелла коснулся руки Мэри Кейри.

— Отходит.

— Нет! — Лашингтон схватил своего начальника за плечи и начал трясти.

— Оставьте его, Генри, — тихо проговорила женщина.

Лашингтон отбросил ее руку, стащил Холвелла с нар и поволок к окнам. Там он приподнял его и крикнул:

— Вы! Там! Это наш командир, он умирает… Вы ответите за это перед Сираджем уд-Даулом, который обещал нам жизнь. Наместник не простит вам своего бесчестья! Вы слышите?

Нет ответа. Лашингтон опустил свою ношу на пол и сам опустился рядом. Все, это конец.

И тут заскрежетал засов, скрипнули петли. Дверь не открылась, она лишь приоткрылась чуть-чуть — настолько, насколько это позволили лежащие перед ней трупы.

Ослабевшим, истощенным физическими и душевными муками узникам потребовалось 20 бесконечно долгих минут, чтобы расчистить проход.

Первым из каземата выскочил обнаженный, заливающийся счастливым смехом капрал Миллс. Вслед за безумцем стали появляться другие пережившие эту жуткую ночь англичане. Джона Зефаниана Холвелла вынесли на руках. Последней «Черную дыру» покинула единственная пленница — Мэри Кейри.

Четыре месяца спустя Роберт Клайв, командующий вооруженными силами Ост-Индской компании, во главе большого отряда выступил из Мадраса. В январе 1757 года Калькутта была взята штурмом. Еще до этого Сирадж уд-Даул отпустил всех пленных, надеясь умилостивить Клайва, но тот предпочел выяснять отношения на поле битвы.

Победитель диктовал условия: денежная компенсация, льготы Ост-Индской компании в торговле, строительство дополнительных укреплений вокруг Калькутты…

Сирадж уд-Даул поначалу соглашался на все, но потом, по наущению французов, обещавших помощь, заупрямился. Этого Клайв и добивался: 22 июня 1757 года, в решающем сражении у бенгальской деревни Плесси, англичане наголову разбили армию наместника, усиленную французскими артиллеристами.

Роберт Клайв после победы у Плесси

Сирадж уд-Даул бежал в Муршидабад, где был схвачен и обезглавлен. Памятуя о том, как наместник обошелся с казненными здесь, в разгромленной фактории, английскими чиновниками, его голову насадили на копье и выставили на всеобщее обозрение.

Победа сделала Роберта Клайва безраздельным властителем Бенгалии. Так Ост-Индская компания основала Британскую империю.

…В 1758 году Джон Зефаниан Холвелл опубликовал «Подлинное повествование о трагедии в „Черной дыре“», и в течение многих столетий его свидетельство о 146 пленниках и 23 выживших никто не ставил под сомнение. Пока не появился Бриджен Гупта. Доводы историка оказались неоспоримыми: да, размеры каземата не позволяли разместить в нем столько людей. Пленников было вполовину меньше, и две трети из них действительно погибли.

Пусть меньше. Но что это меняет? В принципе?

Здание театра пылало всю ночь. А весь следующий день спасатели извлекали из-под руин останки погибших и укладывали их в гробы. Когда гробы кончились, в ход пошли мешки. Триста человек были похоронены на Гринвудском кладбище Нью-Йорка в общей могиле. Точное количество жертв так и не удалось подсчитать, потому что некоторые тела сгорели без остатка. Осталась лишь память…

Актер Бруклинского театра Гарри Мэрдок с утра был в подавленном настроении. Бог с ней, с карьерой, жизнь не сложилась! Это следовало признать. Но примириться с этим было невозможно.

Кейт Клэкстон тоже мучили нехорошие предчувствия. Но ее силе духа могли бы позавидовать и канадские лесорубы. Она взяла себя в руки и стала готовиться к выходу на сцену.

Джордж Стадли, исполнитель главной роли в пьесе «Две сироты», уверенными движениями наносил на лицо грим. Он был полон надежд. Сегодня из третьего ряда партера за ним будут следить самые прекрасные глаза на свете.

Энни Барстоу была современной девушкой. Увы, даже современные девушки не могут появляться в театре без провожатого. Общество Лесли Фолкшема не доставляло ей удовольствия, но ради возможности увидеть Джорджа во всем его великолепии она готова вынести и не такое испытание.

Молодой повеса 27 лет от роду, мистер Фолкшем, недавно прибывший из провинциального Чикаго, придирчиво осмотрел себя в зеркале. Строен, смазлив… Хорош! Он завоюет Нью-Йорк, в этом нет сомнений. И тогда кузина Энни не будет морщить нос при его появлении.

Джошуа Таккер завернул последнюю гайку и отправился на доклад к начальству. Помпа была в исправности. Хотя детали порядком изношены, за «старушку Бесс» он ручается. А что другие пожарные районной команды иначе относятся к вверенному им оборудованию, так это не его дело.

…Большинство из этих людей через несколько часов погибнут ужасной смертью, хотя никто из них не заслужил страдания, сравниться с которыми могут разве что муки ада.

То же самое можно сказать о других людях, вечером 5 декабря 1876 года пришедших в Бруклинский театр Нью-Йорка.

В антракте зрители обсуждали игру актеров. Хвалили Клэкстон, одноногий нищий в исполнении Мэрдока тоже был неплох, а вот Джордж Стадли сегодня явно не «в форме».