Петер Фрейхен - Зверобои залива Мелвилла

Когда мы сидели и обсуждали, что лучше всего предпринять, раздался торжествующий возглас:

— Сиглартупок! — закричал один из эскимосов. — Проясняется! Скоро ветер утихнет.

Он стоял на скале, но теперь и мы могли видеть то, что он обнаружил сверху. Особой перемены не наступило, однако ветер ослабевал. Дождь все еще продолжался, но, казалось, что облака в одном месте стали реже и небо светлеет.

Эскимосы решили тотчас же сниматься с лагеря. Они знали, что скоро наступит хорошая погода, и поэтому торопились разобрать наш "дом". Дождь перестал, и на небе появилось блеклое пятно, за которым угадывалось солнце. Мы доели остатки моржового супа и приготовились тронуться в путь. Лед все еще напирал, но мы знали, что сможем добраться до Туле в лодке, так как шторм сменился штилем. Лед должен разойтись. Мы спустили лодку на воду; к счастью, нашлось место для всех — пяти чужеземцев, семи эскимосов и меня.

Возвращение домой отняло у нас двенадцать с лишним часов; то есть вдвое больше, чем в то время года, когда не бывает льда. На обратном пути мы почувствовали совсем слабый зюйд-ост, а это предвещало, что вскоре льды начнут выходить из фиорда. Правда, нам каждую минуту приходилось вылезать на лед и тащить лодку волоком по льдинам; вообще мы находились значительно больше на льду, чем на воде. Те из нас, кто мог идти, насквозь промокли, отчасти потому, что вспотели, но больше из-за того, что по дороге не раз проваливались. Мы совершенно измотались, но когда увидели дома, то воспрянули духом и продолжали путь; особенно мы приободрились, когда заметили дым из трубы дома Навараны. Весь поселок встречал нас на берегу, и, когда мы причалили, дети подбежали к самой воде; женщины стояли группой поодаль, полные сознания собственного достоинства и с подобающим случаю безразличным видом. Они, конечно, давно заметили, что среди нас чужестранцы и, придерживаясь хорошего тона, были преисполнены важности. Моя молодая жена Наварана впервые в жизни принимала у себя чужестранцев и чувствовала большую ответственность. Самым важным делом было обеспечить их одеждой. Заботы о еде не причиняли особенного беспокойства. У нас имелось только мясо — его и приходилось готовить. А мяса вполне хватало. С местом для ночлега тоже не встретилось затруднений. Правда, кроме нашей кровати, у нас была только одна постель, но наверху, на чердаке, было просторно и там могли свободно разместиться четыре человека; а шкуры медведей и оленей служили мягкой подстилкой и безусловно хорошо сохраняли тепло.

Я тотчас же принялся готовиться к путешествию в лодке на остров Тома, а китобои наслаждались вполне заслуженным отдыхом. Эскимосы были несколько разочарованы, что никто из чужеземцев не может говорить на "человеческом языке", но каждый день все без исключения приходили к нам в гости, расспрашивали о китобоях и очень быстро составили о них мнение.

Так как ни один из пяти не знал этих мест, то я дал им специального проводника — мальчика-сиротку Квупагнука ("Снежный воробей"), который жил у меня в доме. Хотя он был совсем еще ребенком, но прекрасно пользовался бичом. Он всегда сопровождал гостей и следил за тем, чтобы их не тронула ни одна собака. Уж не знаю почему, но у эскимосских собак нет никакого доверия к европейцам, может быть, потому, что они плохо пахнут!

На самом деле мальчика звали Унгарпалук, и все пользовались его услугами, если требовалось сделать какую-нибудь мелкую работу. С самого раннего детства он был предоставлен самому себе. Когда я в первый раз встретил его, он был одет так причудливо, что ничего подобного я никогда не видел. Кто-то дал ему пару старых камиков, другой — пару негодных штанов из медвежьей шкуры. В таком виде он походил на выставку старой одежды. Кроме того, на нем было такое количество вшей, что никто не хотел взять его в дом, и он жил в старом собачьем сарае. Однако мальчик вовсе не чувствовал себя несчастным. Он великолепно проводил время, все относились к нему ласково. Его огорчало только одно — он всегда был голоден. Когда охотники кормили собак, кидая им большие куски мяса, наступало время Унгарпалука. Он немедленно кидался в собачью свору и вступал в ожесточенную схватку с самыми большими собаками, такими же голодными, как он. У него на голове осталось множество шрамов от укусов собак, но он знал, как справиться с ними. Именно поэтому его и прозвали "Снежным воробьем". Он, как и эта птичка, всегда появлялся там, где можно чем-нибудь поживиться. Я привез мальчишку в Туле, отмыл его и одел. Еще увидев его впервые на мысе Йорк, я был возмущен его судьбой. Я созвал эскимосов и начал их стыдить, говоря им, что неужели же у них не хватает шкур, чтобы как следует одеть мальчишку, и разве они не могут прокормить его. Я указал на разницу в жизни их детей и жизни Квупагнука: своих детей они пичкали самыми лучшими кусками добычи и всегда тепло одевали, делая все, чтобы оградить их от неудобств. Они выслушали меня вежливо и терпеливо — эскимосы всегда вежливы и терпеливы, но потом слово взял Кволугтангуак и поставил меня на место.

— Ты всегда говоришь умные речи, Питa, но ты говоришь, как новорожденное дитя, и ты действительно ребенок, так как мало жил в этой стране. Никогда не жалей сирот, которым трудно приходится в детстве. Эти трудности закаляют их для дальнейшей жизни. Посмотри на всех великих охотников, которых помнят в нашей стране многие поколения, — они все сироты. Взгляни на Квисунгуака. Его оставили умирать голодной смертью, когда нас постигло бедствие и пропали звери, — он выжил, один из немногих. Ему неоткуда было ждать помощи, и он разыскал зимние запасы песцов. Квисунгуак привык голодать дольше, чем другие люди, он выучился переносить такой холод, что никто в это не может поверить. Поэтому сейчас Квисунгуак не может замерзнуть и выдержит любую стужу. А вот смотри — Ангутидлуарссук. Ни один зверь не чувствует себя в безопасности, когда он выходит на охоту; он умеет прожить без сна дольше, чем любой другой человек. А ты, наверное, скажешь, что у него безрадостное детство. Вот среди нас стоит Иггиангуак. Он меньше всех нас ростом, чужие считают его хилым и думают, что в нем нет никакой силы. А ведь это лучший медвежатник в "Стране людей", потому что он никогда не устает и умеет передать это свойство своим собакам. Его детство знают все, и нет смысла попусту тратить слова, рассказывая о нем. Если ты удивлен его силой и выносливостью, Питa, спроси его сам, в чем причина этого.

— Пусть другие скажут, — сказал Иггиангуак. — Очень возможно, что тело человека принимает необходимые размеры, если человека в положенное время обеспечивают достаточным количеством еды. Никто еще не видел, чтобы из щенят, которых плохо кормят, вырастали крупные собаки. Они, правда, привыкают долгое время обходиться без пищи, но способность расти у них слабеет. То же случается с некоторыми людьми, но эти люди потом чувствуют себя более счастливыми, так как они обманули смерть.