Вера Бокова - Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола

устраивались только на международном уровне. Та же Ольга Николаевна вспоминала: «Я поймала на себе взгляд… (который) заглянул в мою душу. Я не могу передать того, что я пережила тогда: сначала испуг, потом удовлетворение и, наконец, радость и веселье. По дороге домой я была очень разговорчива и необычайно откровенна и рассказала (гувернантке) Анне Алексеевне обо всех моих впечатлениях. Она стала моей поверенной и ни одного чувства я не скрыла от нее… Она спросила меня: „Нравится он вам?“ — „Я не знаю, — ответила я, — но я нравлюсь ему“. — „Что же это значит?“ — „Мне это доставляет удовольствие“. — „Знаете ли вы, что это ведет к кокетству и что это значит?“ — „Нет“. — „Из кокетства развивается интерес, из последнего внимание и чувство, с чувством же вся будущность может пошатнуться. Вы прекрасно знаете, что замужество с неравным для вас невозможно. Если же вам подобное „доставляет удовольствие“, то это опасное удовольствие, которое не может хорошо кончиться. О вас начнут сплетничать, репутация молодой девушки в вашем положении очень чувствительна; не преминут задеть насмешкой и того, кто стоит над вами. Помните это всегда!“»

Женихи и невесты для членов русской императорской фамилии подбирались во время заграничных визитов или ответных посещений России зарубежными кандидатами из числа определенных владетельных фамилий Европы, главным образом немецких и скандинавских, протестантских по вероисповеданию, а также немногих православных (Греция, Черногория). Юноши, в особенности наследники, могли приискать себе невесту во время образовательного европейского вояжа, причем могло случиться и так, что их внимание привлекали совсем юные девушки, о которых в России еще не сложилось целостного мнения. Так произошло с Александром Николаевичем, выбор которого пал на пятнадцатилетнюю принцессу Гессен-Дармштадтскую — его русская родня о ней еще толком ничего не знала. Тут же стали собирать сведения. Императрица-мать списалась с родственниками и вскоре получила обнадеживающие сведения: девица, несмотря на молодость, была «очень серьезна по натуре, очень проста в своих привычках, добра и религиозна».

Иногда во время таких ознакомительных поездок братья решали судьбы сестер. Тот же Александр Николаевич, присмотревшись к одному из австрийских эрцгерцогов, отрекомендовал его родителям как наиболее подходящего жениха для сестры Ольги.

Узнав об этом, Ольга тут же стала мысленно считать себя невестой и настраиваться на будущее чувство к нареченному жениху. В результате, когда эрцгерцог приехал в Россию, по ее словам, «…сердце заговорило для него».

Установка на обязательное замужество, причем с тем, кого «пошлет Бог», настраивала великих княжон на самое серьезное отношение к браку. В разговорах девушек «чаще всего речь шла о наших будущих детях, которых мы уже страстно любили и верили, что внушим им уважение ко всему прекрасному и прежде всего к предкам и их делам и привьем им любовь и преданность семье, — вспоминала Ольга Николаевна. — Наши будущие мужья не занимали нас совершенно, было достаточно, что они представлялись нам безупречными и исполненными благородства».

Проникнутые сознанием долга девушки старались не позволять себе неподобающие чувства. С юношами положение было сложнее. Менее ограниченные в своем поведении, они довольно часто переживали до брака и по одному, и по нескольку сердечных увлечений, порой настолько серьезных, что молодые великие князья готовы были даже на отречение от своих династических прав ради любви. Такой пылкий роман пережили и сыновья Николая I — Александр и Михаил, и сын Александра II — будущий Александр III. Каждый раз, когда возникала подобная проблема, молодой человек имел объяснение с отцом, и чувство долга одерживало верх.

Тем не менее история рода Романовых на протяжении XIX века знала несколько случаев неравных браков: великий князь Константин Павлович пошел на отречение от прав на престол ради любви к польской аристократке Жанетте Грудзинской; старшая дочь Николая I Мария Николаевна после кончины своего первого (правильного) супруга позволила себе тайный морганатический брак с неровней — графом Строгановым. Брат Николая II Михаил Александрович женился не просто на неровне, но и на женщине дважды разведенной — Наталье Вульферт. Такие случаи с течением времени делались все более частыми, что свидетельствовало, несомненно, о проникновении в императорское семейство новых идей и представлений. И можно предположить, что если бы история дала Романовым более долгий век, принцип брака по любви возобладал бы и в этой династии, как он одержал верх в других европейских владетельных домах.

Следует прибавить, что брачный возраст на протяжении XIX века неуклонно увеличивался, и если в XVIII веке каждый великий князь встречал свое двадцатилетие уже связанным брачными узами, то в XIX столетии к венцу выходили в основном уже взрослые люди — случалось, браки заключались и в двадцать пять, и в двадцать семь лет. Но одно правило соблюдалось неукоснительно: наследник престола к моменту принятия короны обязательно должен был быть женат. Следование этому правилу привело, как известно, к тому, что наследник Александра III — Николай Александрович — вынужден был жениться почти сразу после кончины отца, когда его тело еще не предали земле а вся страна находилась в трауре — нехорошее предзнаменование для будущего царствования.

После того, как брачный союз устраивался, следовала помолвка и назначался день свадьбы — обычно через несколько месяцев. Незадолго до венчания в нескольких залах Зимнего дворца обязательно организовывали выставку приданого царственной невесты. На столах и в стеклянных витринах выставляли фарфор, хрусталь и столовое серебро, постельное и столовое белье,

туалетные принадлежности (в том числе из драгоценных металлов), меха, платья, включая роскошный подвенечный наряд, украшения и т. п. Посмотреть на все это могли приглашенные на свадьбу, придворные, родня, а с конца XIX — начала XX века — еще и репортеры светской хроники, благодаря которым описание приданого с прибавлением фотографий становилось достоянием обывателя.

В конце последнего зала ставили стол с «приданым жениха», которое традиционно являлось подарком отца невесты. Оно состояло из большого количества рубашек, нательного белья (каждого вида по 4 дюжины), а также ночного халата и туфель из серебряной парчи, которые полагалось надевать новобрачному перед тем, как войти в день венчания в спальню к молодой жене. Халат был тяжеленным — весил 16 фунтов (около 7,5 кг) и придавал своему носителю довольно комичный вид какого-то оперного султана, но обычай есть обычай, и женихи следовали ему неукоснительно.