Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство

Между Аскалонской областью и Мертвым морем лежали пологие холмы Хеврона (Сен-Абрахама), центра сеньории, граничившей с «Берри» (пустыня Тих), которая находилась под надзором укреплений Фьер, Семоа и Кармиль. Этой сеньорией владел в 1101 г. Годемар Карпенель, в 1101–1102 гг. Роже Хайфаский, затем Гуго де Сен-Абрахам, после она попала к Готье по прозванию Магомед, и наконец, к Балдуину де Сент-Аврааму (1120–1136), от которого она перешла к владетелям Крака {122} 122 Жан д'Ибелен называет городские советы в Иерихоне, Вифлееме и Гибелине подчиненными Хеврону. . Между Сент-Авраамом и последней крупной сеньорией королевства вклинилась маленькая сеньория «Palmerium», которую идентифицировали с Сегором, находившимся в плодородных пальмовых рощах к югу от Мертвого моря {123} 123 Известная лишь по одному акту (R.R., 594; 1180), она принадлежала Эльвис, дочери сеньора Альфонса, супруге некоего Рено, наследнице Пьера де Castello (Кастильского?), которая совершает дарение для Мон-Фавора. Нужно ли поместить эту «Palmerium alias Solinum» в Галилею (в Solem), где находилось аббатство Palmarea, или, скорее, в Сегор — Paumier Жака де Витри? . Что же до огромного региона, простиравшегося с востока Иордана и юга Мертвого моря до Синайской горы и Красного моря, включая хлебородные земли Моаба и бескрайние пустыни Аравийской Петры, то в конце XII в. он входил в сеньорию Крака и Монреаля. В самом начале «земля за Иорданом» (с Ахаматом, нынешней столицей Трасиордании — Амманом) постепенно увеличивалась. Пожалованная сначала Ромену дю Пюи и его сыну Раулю (за исключением земель Готмана Брюссельского, которые перешли к его сыну Жану Готману), Трансиордания увеличилась за счет Вади Араба, где в 1115 г. был построен замок Монреаль. После того как Балдуин II конфисковал эту сеньорию (перед 1126 г.), Пейен Ле Бутейе построил там, у Мертвого моря, замок Крак де Моаб (1142 г.), тогда как Валь Муаз, возведенный в 1117 г., принадлежал Балдуину, сыну Ури Наблус — ского. После смерти Мориса, племянника Пейена, все эти владения попали в руки Балдуина III, который пожаловал их Филиппу де Мильи, возможно, приходившемуся мужем дочери последнего сеньора. Дочь Филиппа Этьеннетта принесла в приданое княжество Крака и Монреаля троим своим мужьям, Онфруа III Торонскому, Милю де Планси и Рено де Шатийону, прежде чем возмужал ее сын Онфруа IV. На Красном море порт Айла, выросший на месте библейского Эзионгабера, служил для Рено базой для операций на этом море.

Память о прочих фьефах утеряна {124} 124 Du Cange. Familles d'Outre-Mer. Éd. Rey. Paris, 1869; Rey. Sommaire du Supplement aux familles d'Outre-Mer. Chartre, 1881; Deschamps. La defense du royaume de Jerusalem, passim. Lois, II, P. 452: Пейен Ле Бутейе, возможно, приходился дядей Филиппу де Мильи, который унаследовал Крак у своего кузена Мориса; не жена ли Филиппа принесла ему в приданое Хеврон? , но представленный список воспроизводит самую значительную часть «бароний и земель», которые находились в орбите Иерусалимского королевства. Жан д'Ибелен устанавливает меж ними иерархию, которая уже видна в «Книге короля», где проводится различие меж «баронами» и «terriers», повелевающими простыми рыцарями, которым, наряду с королем, они могли даровать фьефы. Четыре «баронии», чьи владельцы претендовали быть подсудными только суду равных — графство Яффы и Аскалона, княжество Галилейское, Сидонская сеньория и сеньория Крака, Монреаля и Сент-Авраама — в реальности никогда не появлялись в документах в стороне от остальных сеньорий. Известно, что претензии, подобные тем, что выдвигали четыре барона, появились и во Франции, где «двенадцать пэров» претендовали быть судимыми только людьми своего круга — привилегия, которую на протяжении XIII в. они так и не смогли воплотить на практике. В Иерусалиме также была произведена попытка со стороны крупных баронов создать «аристократию» в рядах знати, но она, безусловно, не удалась {125} 125 В 1155 г. (R.R., 299) в одном тексте бароны короля (Онфруа Торонский, Жан Готман, Гуго Цезарейский) были отделены не только от горожан, но и от «людей короля» (Эд де Сент-Аманд, Гильом де Барр, Эд де Толан, Гуго де Бейсан, Вивьен Хайфаский, Жослен Пезель, Жослен де Самосат, Гильом де Монжизар, Арнульф д'Исингем и Бартелеми де Суассон). Первые являлись быть может «terriers» и одновременно баронами, вторые же — простыми вассалами. .

Привилегии «баронов и terriers» по сведениям «Книги короля» заключались в том, что они давали фьефы своим людям, имели право вершить суд над горожанами и рыцарями, «подписывать и скреплять печатью их дарения», судить и вешать злоумышленников, наконец, право забирать в своих землях имущество, на которое нет наследников, похожее на право «кораблекрушения». На Западе таким привилегиями обладали верховные юстициарии. Но существовал особый вопрос, который лишь скупо рассматривается юриспруденцией: право чеканить монету. Установления Балдуина II сохраняли это право единственно за королем, но мало-помалу бароны его узурпировали: уже в конце XII в. (1165/1204 гг.) Рено Сидонский чеканил монету, и эта практика получила повсеместное распространение в следующем столетии {126} 126 Grandclaude, P. 45. Граф Шандон де Бриай доказал, что право «печати» заключалось в возможности скреплять свои акты свинцом, а не простой печатью (Le droit de «coins» dans le royaume de Jerusalem // Syria, XXIII, 1942–3, P. 244). .

Права баронов в отношении людей их земель были похожи на те, какими обладал король, но они были обязаны государю «службами» по феодальному обычаю в силу клятвы верности и оммажа, принеся которые, получали во владение свои домены. С возникновения феодального строя военная служба составляла основную обязанность вассалов: поскольку колонии франкской Сирии жили в условиях почти непрерывной войны, то же самое было и на Востоке. С целью как-то выделить баронии, Жан д'Ибелен постановил, что одна «барония» обязана «службой ста рыцарей» — он более или менее искусственно сгруппировал фьефы, чтобы создать эту единицу — и колебался, числить ли средц них сеньорию Крака, которая должна была выставлять всего шестьдесят бойцов. Эта повинность была настолько важна, что в «Ассизах», хоть и вышедших в свет спустя шестьдесят лет после падения Иерусалима, заботливо сохранялись «devise» фьефов, пусть рыцари, чьи имена там упоминаются, уже давно были мертвы: по прошествии времени не отправлялась служба от Гильома де Монжизар за сеньорию Дарон {127} 127 Дарон, сначала доверенный королевскому кастеляну Ансо де Па, в 1171 г., был затем пожалован некоему Пьеру, отцу Фулька и Отто, которые ему наследовали, когда Дарон вновь стал христианским владением, несмотря на существование племянника Ансо-Тибо. О рыцарях Монжизара см.: Clermont-Ganneau. Recueil et Lois, I, P. 425. , ни от Мишеля Синайского за сеньорию Монреаль! Когда в 1174 г. Балдуин IV уступил своему родственнику Филиппу Рыжему два поместья на границе Галилеи (Арраб и Зекканин) в обмен на ренту от «цепи» в Акре, то позаботился уточнить, что Филипп, до этого обязанный поставлять на королевскую службу одного рыцаря, теперь с полученной им земли будет приводить двух рыцарей. Костяк королевского войска, таким образом, состоял из этих отрядов, выставляемых в силу военной повинности с земли; каждый фьеф являлся предметом вознаграждения для владеющего им воина — поэтому-то и распределение деревень входило в функции коннетабля, прежде всего бывшего военным чином. Принимались разные предосторожности, чтобы фьеф не попал к лицу, неспособному нести обязательную военную службу. Например, запрещалось продавать фьеф не-рыцарям, сирийцам, церквам, религиозным орденам или «людям коммуны» (привилегированным итальянцам: но этот запрет объяснялся иной причиной). Рыцарю, заболевшему проказой, в том случае, если он был вынужден отправиться в орден Св. Лазаря, надлежало «передать» свой фьеф другому верному вассалу. Рыцарь, достигший возраста шестидесяти лет, должен был, хоть он сам и освобождался от службы в войске, выставлять себе замену.