Максим Жих - Ранние славяне в Среднем Поволжье

Овчинников А.В.,

кандидат исторических наук

Посвящаю моему Учителю, Елене Сергеевне Галкиной, увлекшей меня исследованием этой темы

Восточные источники содержат огромный пласт уникальной информации по истории Восточной Европы в период, предшествовавший рождению древнерусской государственности, и в эпоху её становления. Их изучение и тесно связанное с ним исследование взаимоотношений восточных славян и Древней Руси со странами Востока имеет значительную историографию, [7] [7] Обзор её см.: Свердлов М.Б. 1) Русь и восточные государства // Советская историография Киевской Руси / Отв. ред. В.В. Мавродин. Л., 1978. С. 190–199; 2) Восточные письменные источники // Советское источниковедение Киевской Руси / Отв. ред. В.В. Мавродин. Л., 1979. С. 63–71; Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. Памяти чл. — корр. РАН А.П. Новосельцева / Отв. ред. Т.М. Калинина. М., 2000. С. 265–267; Коновалова И.Г. Восточные источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 2000. С. 182–187. однако, большое число арабо-персидских известий о Восточной Европе в период раннего средневековья пока не имеют общепринятой удовлетворительной интерпретации. Это относится как к пространным или, напротив, кратким и фрагментарным повествованиям о различных событиях в истории восточноевропейских народов и государств, так и к отдельным, нередко случайным, упоминаниям различных территориальных групп населения и географических объектов Восточной Европы.

Основная проблема, связанная с изучением сведений, сообщаемых восточными авторами, состоит в том, что далеко не все упоминаемые в них топонимы, гидронимы (и, что особенно интересно — события) и т. д. могут быть бесспорно отождествлены с известными по другим источникам и чётко привязаны к реальным объектам.

Одним из таких неоднозначных блоков информации восточных авторов о Восточной Европе является ряд известий о славянах, проживавших в Поволжье в районе Волжской Булгарии и наименование Волги «Славянской рекой». Впервые на эти данные обратил внимание ещё А.Я. Гаркави, предположив на их основе, что в Среднем Поволжье проживал значительный славянский массив. Однако, в то время выводы учёного не получили поддержки. С новой силой вопрос об интерпретации соответствующих сведений арабских авторов встал после выделения именьковской археологической культуры, существовавшей в Среднем Поволжье в IV–VII вв. В археологической литературе был высказан ряд предположений о языковой атрибуции оставившего её населения: славянская, балтская, тюркская и т. д.

Исходя только из археологических данных, определить язык носителей той или иной культуры невозможно, поэтому логично обратиться к другим видам источников, если, разумеется, такие источники есть. В нашем случае имеются две группы источников, которые могут помочь в вопросе языковой атрибуции именьковской культуры: письменные и лингвистические, связанные с древними славянскими заимствованиями в языках народов — потомков соседей «именьковцев», а также венгров, чьи предки также некогда жили в соседстве с ними. Вторая группа источников в последнее время начала разрабатываться лингвистами: Р.Ш. Насибуллин и В.В. Напольских занялись выявлением предположительных именьковских заимствований в языках народов Волго-Камья, а ряд лингвистов (А.М. Рот, Е.А. Хелимский и т. д.) выявил факты славяно-венгерских языковых контактов, предшествовавших эпохе переселения венгров на Дунай, которые можно связывать с длительными контактами носителей кушнаренковской культуры с «именьковцами».

Данная работа посвящена, главным образом, анализу письменных источников, которые могут пролить свет на языковую атрибуцию населения именьковской культуры. Речь идёт о той арабской традиции, которая помещает в Поволжье неких «славян», исследование которой начал, как указывалось выше, А.Я. Гаркави. Обращение к ней на современном этапе развития науки связано с необходимостью установить степень достоверности соответствующей традиции и возможность отражения в ней реального исторического факта — проживания в регионе носителей именьковской культуры, которых в таком случае можно будет интерпретировать как одну из групп раннесредневековых славян в соответствии с мнением ряда специалистов-археологов (Г.И. Матвеева, П.Н. Старостин и т. д.).

Изначально эта работа была задумана мной как историко-географическое исследование, призванное прояснить вопрос о том, какой водный объект обозначали арабские авторы как «реку славян». Придя в ходе соответствующего исследования к выводу, что речь идёт о Волге, я обратился к другим арабским известиям, свидетельствующим о проживании на её берегах славян, что «вывело» меня на проблематику, связанную с именьковской культурой. Оказалось, что письменные источники вполне способны помочь разрешить спор археологов об одном из языков её носителей в пользу признания его славянства.

Большинство археологов ныне не сомневается в том, что генезис именьковской культуры связан, в основном, с переселением населения из ареала культур полей погребений: зарубинецкой и развившейся из неё киевской, пшеворской и черняховской. Конкретный регион, откуда пришла основная часть будущих «именьковцев», является предметом дискуссии, но в целом такое её происхождение вполне согласуется со славянской атрибуцией:

— что касается зарубинецкой культуры, то её праславянскую основу ныне можно считать доказанной, т. к. рядом археологов (Е.А. Горюнов, Е.В. Максимов, Р.В. Терпиловский, О.М. Приходнюк, А.М. Обломский, Д.Н. Козак и т. д.) полностью подтверждена намеченная некогда П.Н. Третьяковым цепочка преемственности культур: зарубинецкая культура — позднезарубинецкие древности — киевская культура — пеньковская и колочинская культуры, славянская принадлежность которых не вызывает сомнений. Насколько я могу судить, никем кроме представителей школы М.Б. Щукина эта цепочка уже не оспаривается. Причём и ими она дискутируется уже, скорее, по инерции, т. к. на современном уровне развития раннеславянской археологии отрицать её достаточно проблематично. Помимо чётко установленной преемственности между зарубинецкой культурой, с одной стороны, и раннеславянскими — с другой, ныне рухнул и второй аргумент Щукина против [пра]славянства зарубинецкой культуры: предполагаемая им связь её происхождения с прагерманской ясторфской культурой и отнесение к одной общности с достоверно бастарнской поянешты-лукашевской культурой. Фундаментальное исследование С.П. Пачковой, [8] [8] Пачкова С.П. Зарубинецкая культура и латенизированные культуры Европы. Киев, 2006. 372 с. осуществившей системное сопоставление зарубинецкой культуры с латенизироваными культурами Европы показало, что она, во-первых, не связана своим происхождением с германской ясторфской культурой и является автохтонной, будучи лишь латенизированной, а во-вторых, имеет независимое от поянешты-лукашевской культуры происхождение и отличается от неё по ряду системных признаков, что не даёт оснований относить их к одной общности. Таким образом, на основе новейших археологических материалов мы имеем независимое по отношению к культурам ясторфского круга формирование зарубинецкой культуры и её прямую связь с достоверно славянскими культурами;