Мишель Дюшен - Герцог Бекингем

Впрочем, под покровом мира таились многочисленные бочки с порохом и было ясно, что малейшей искры окажется достаточно, чтобы вызвать ужасный взрыв.

Самая опасная пороховая бочка находилась в Германии, где католические и протестантские князья, принужденные к неудобному для них миру Аугсбургским договором 1555 года, только и ждали повода, чтобы броситься друг на друга. В 1610 году наследство герцогов Киевского и Юлихского чуть было не стало причиной общеевропейской войны, в которую готов был ввязаться Генрих IV Французский, однако кинжал Равальяка [28]положил конец его воинственным намерениям. Тем не менее кризис разразился в 1618 году.

Чешское королевство входило в состав Священной Римской империи. С 1526 года оно принадлежало Габсбургам, или, как иначе говорят, «австрийскому дому». Однако протестантское меньшинство в этой стране не могло смириться с владычеством Габсбургов-католиков. Император Рудольф II в 1609 году пошел на уступки этому меньшинству, но в 1617 году на трон Чехии взошел его кузен Фердинанд, ревностный католик и в прошлом ученик иезуитов. Он энергично взялся за восстановление католических порядков. Обозленные и обеспокоенные за свое будущее дворяне-протестанты прибегли к насилию, выбросив из окна королевского дворца на Градчанах [29]двух католических советников Фердинанда и их секретаря: то была печально известная в европейской истории дефенестрация. Это событие, произошедшее в Праге 23 мая 1618 года, положило начало жестоким войнам в континентальной Европе.

Само по себе восстание чешского протестантского меньшинства против монарха-католика, кузена испанского короля, не могло иметь особого значения для Англии. Знаменитая формула: «Англия – это остров», отражающая изоляционистские настроения, в то время еще не существовала. Однако она вполне соответствовала настроению Якова I. Англию столь же мало обеспокоила случившаяся в Праге в мае 1618 года дефенестрация троих высоких должностных лиц, как Францию не тронуло в июле 1914 года убийство австрийского эрцгерцога в Сараево.

Однако начавшееся в Праге антигабсбургское движение стало быстро распространяться в Австрии и Венгрии, наследственных землях династии. В Германии стали явными ранее скрытые амбиции, начались стычки. Даже живший в Турине герцог Савойский почувствовал желание примерить императорскую корону. Испания, тесно связанная с императором узами родства (испанский король и австрийский император были представителями двух ветвей Габсбургского дома, кузенами), решила воспрепятствовать какой бы то ни было иностранной помощи чешским повстанцам. Европейская дипломатия зашевелилась.

Среди наиболее враждебных Фердинанду немецких монархов был пфальцский курфюрст Фридрих, зять Якова I [30].

Тем не менее Яков I, прозванный «королем-миротворцем», не имел ни малейшего желания принимать участие в конфликте, разгорающемся в Центральной Европе. Он предостерегал зятя от любых военных инициатив и воспринял как дар небес предложение испанского короля Филиппа III стать посредником в германских вопросах. Любопытно отметить – и это показывает полуофициальную роль, которую играл Бекингем при английском дворе еще до назначения на пост главного адмирала (речь идет о 1618 годе),- что именно фаворита, являвшегося всего лишь главным конюшим, Яков I послал к английскому послу в Мадриде сэру Фрэнсису Коттингтону с известием, что он принимает предложение короля Филиппа. Именно Бекингему Коттингтон сообщил о своей встрече с испанским монархом, который выразил благодарность «за изъявление доброй воли» {104} .

Яков I радовался бы своей официальной роли миротворца куда меньше, прочти он тайную депешу, отправленную Гондомаром Филиппу III. В ней говорилось, что «тщеславие английского короля столь велико, что он желает сделать заключение мира результатом собственного вмешательства и верит, будто авторитет его от этого возрастет. Впрочем, его посредничество не принесет вреда, и я рекомендую Его Величеству Филиппу III согласиться на это» {105} .

Итак, король Яков весьма серьезно отнесся к своей роли организатора переговоров (читай: арбитра) по поводу ситуации в Германии. На должность чрезвычайного посла при императоре в Чешских землях и при различных имперских государях он назначил своего давнего шотландского фаворита Джеймса Хея, ставшего виконтом Донкастером. То был настоящий джентльмен, известный своей элегантностью, куртуазностью и любовными похождениями и не обладавший ни малейшим дипломатическим талантом. «В этом назначении несомненно сыграла роль рекомендация Бекингема, который, после ссоры с Говардом предыдущей весной, стал постепенно склоняться к антииспанской партии». Таково, по крайней мере, мнение историка С. Р. Гардинера, и у нас нет оснований с ним спорить {106} .

К сожалению, любезнейший Донкастер прибыл в Германию с оливковой ветвью в руке в самый неподходящий момент, то есть в то время, когда все уже решили начать войну. Из Гааги, Дрездена, Праги, Вены он посылал письма своему другу Бекингему, в которых сообщал, что испанский король исподтишка поддерживает императора, а тот потихоньку вновь завоевывает отторгнутые в прошлом году земли. К сожалению, нам неизвестно, что отвечал на это Бекингем. Он несомненно советовал «своему дорогому папе» открыто поддержать оказавшихся в беде немецких и чешских протестантов. Однако Яков считал своего зятя неосторожным и не собирался поддерживать его в замышляемых авантюрах.

В конце лета 1619 года сложилось впечатление, что события вскоре вынудят короля Англии принять иное решение. Боясь оказаться захваченной императорской армией, Чехия решилась на опасный ход: 19 августа она объявила о свержении Фердинанда с чешского престола и предложила корону Фридриху. Пфальцский курфюрст не раздумывал и, несмотря на предостережения тестя, принял предложение чехов. 22 октября он вместе с женой въехал Прагу и 4 ноября был коронован в соборе Святого Вита.

Узнав об этом, Яков I рассвирепел. Его зять совершил непростительное преступление: согласился на узурпацию трона. Посол Гондомар нашептывал королю, что дружба с испанским королем отныне под угрозой, ведь Филипп не может остаться равнодушным к вызову, брошенному его кузену и союзнику Фердинанду.

Вместе с тем в окружении Якова немало было тех, кто радовался, что Фридрих и Елизавета получили королевское достоинство, а протестантизм укрепился назло католичеству Габсбургов. Бекингем принадлежал к числу радовавшихся: по совету Донкастера, он поддерживал идею вмешательства в войну на стороне Фридриха. Из Праги ему написала Елизавета (никогда его не видевшая, но знавшая, как далеко простирается влияние фаворита на ее отца). Она просила заступиться за нее перед королем: «Я прошу Вас убедить Его Величество стать заботливым отцом и помочь зятю и дочери». Однако, по крайней мере поначалу, Яков I оставался непоколебим: он не желал ссориться с Испанией, выступив против императора в Германии {107} . Бекингем понимал его и не очень настаивал: он помнил, что является другом и «добрым песиком» короля, а не дипломатическим советником. Те, кто думал тогда, будто молодой адмирал является хозяином английской политики, ошибались: каково бы ни было собственное мнение Бекингема – а он его часто менял, – он не настаивал на нем и не отстаивал свою точку зрения перед королем.