Мишель Дюшен - Герцог Бекингем

Многие современники отмечали в конце 1620 года, что Яков I выглядит подавленным, усталым и безразличным. «Мне кажется, что ум короля сдает. Он не придерживается собственных решений даже неделю и всего боится», – писал французский посол {114} . Посол Венеции выразился следующим образом: «Король отошел от дел. Он жалуется на то, что целыми днями приходится выслушивать чужие мнения и советы, а люди настаивают то на одном, то на другом. Он говорит, что он-де не Бог всемогущий и не может все решать сам» {115} .

Несомненно, подобное поведение Якова I явилось результатом перенесенной за год до того болезни. Королю было всего пятьдесят пять лет, а он заметно постарел и мечтал только о покое, замкнувшись в семейном кругу.

К несчастью дня короля – и для Бекингема, – политическая ситуация в момент, когда Пфальц переходил руки испанцев, а английское общество кипело ненавистью к Испании, требовала от государя активных действий.

На деле же ничего подобного не было, и сторонники Испании, равно как и сторонники войны, окончательно отбились от рук. В начале 1621 года Бекингем вместе со своим другом принцем Карлом превратились в лидеров партии, желавшей войны. Велись тайные переговоры с германским кондотьером графом Мансфельдом о наборе армии наемников, которые согласились бы воевать на стороне Фридриха Пфальцского и начали бы наступление в Германии. Однако Яков I был весьма далек от подобных намерений. Гондомар не дремал. «[Гондомар] теперь уже не посол, он – первый государственный советник Англии; он день и ночь проводит у короля в Уайтхолле; он в курсе всех тайн; его советам следуют почти буквально», – с досадой и не без преувеличения пишет француз Левенер де Тилльер {116} .

Получив такое предупреждение от своего посла, Франция попыталась противодействовать. Хотя король Яков мечтал о браке своего сына с инфантой Марией – он мечтал теперь о нем еще более, чем раньше, надеясь, что этот брак позволит решить германские проблемы, обеспечив англоиспанский союз, – Людовик XIII (или, скорее, бывший в то время его фаворитом де Люинь) стал настойчиво предлагать в жены принцу свою сестру Генриетту, которой в это время исполнилось 11 лет. В декабре 1620 года он направил в Лондон чрезвычайного посла маршала де Каденэ, родного брата де Люиня, но ему оказали весьма холодный прием. Бекингем, обычно щепетильный в вопросах протокола, настоял на том, чтобы идти по правую руку от Каденэ, на что не мог согласиться Тилльер, который «скорее умер бы, нежели допустил разговоры, будто он как посол уронил честь своего государя», уступив положенное ему по праву место. Бекингем, проявив «порядочность и мудрость», уступил и согласился удовлетвориться левой стороной {117} . Каденэ не удалось ничего добиться: «французский брак» не показался ни Якову, ни его сыну. О нем вновь заговорили лишь значительно позже, после множества злоключений.

Как бы то ни было, французское вмешательство в брачные интриги не смогло бы повлиять на расстановку сил в германском вопросе, ибо Франция в тот момент не желала совать нос в германское осиное гнездо. Людовик XIII вообще больше симпатизировал католику Фердинанду, нежели протестанту Фридриху. Все это никак не походило на будущую политику Ришелье.

Несмотря на успехи Спинолы в Пфальце, испанское правительство проявляло беспокойство. После двенадцатилетнего перемирия в Нидерландах вот-вот должна была возобновиться война, а богатые Соединенные Провинции [31]представляли собой куда более значительную силу, чем Пфальц. Гондомар получил из Мадрида инструкции во что бы то ни стало помешать вступлению Англии в войну на стороне Фридриха. Для этого у него всегда был в руках надежный инструмент: вожделенный для Якова I брак инфанты с Карлом. Для решения германской проблемы он предложил комбинацию, на которую Яков сразу же согласился: Фридрих должен отречься от престола, ему унаследует его трехлетний старший сын Карл Людвиг, который принесет присягу верности императору Фердинанду и получит образование при императорском дворе в Вене. В Брюсселе, то есть на испанской территории, будет созвана конференция, которая уладит все проблемы по этому вопросу.

Это было изящное решение, притом оно оставляло победу в Германии за Габсбургами. Фридрих наотрез отказался. Он все еще рассчитывал на победу Мансфельда и союзни- ков-протестантов, которые заявили о себе в Брауншвейге и Бадене, а также на Соединенные Провинции, которых подталкивал к действиям штатгальтер Мориц.

Яков I буквально разрывался между этими враждебными группировками. Бекингем и принц Карл открыто стояли за набор армии для того, чтобы воевать на стороне Фридриха и голландцев. Английское общественное мнение оказывало давление в том же направлении. Гондомара считали злым гением короля, его освистывали и оскорбляли на улицах Лондона. 3 декабря 1620 года пришлось приставить 400 вооруженных человек для охраны испанского посольства, иначе оно было бы разграблено и, возможно, разрушено.

Между тем состояние финансов королевства не давало возможности набрать армию, без которой любое вмешательство в Германии становилось бесполезным и попросту невозможным. Так что хочешь не хочешь, надо было созывать парламент, который единственный имел право решать финансовые вопросы.

Якова I раздражала необходимость созыва парламента. В 1614 году это закончилось ничем и доставило ему горечь. У короля не было ни малейшего желания повторять попытку. Однако Бекингем не видел никакой опасности. Ему казалось, что и лорды, и общины с радостью проголосуют за субсидии, необходимые для оказания помощи пфальцскому курфюрсту, которого все продолжали называть «королем Фридрихом», и его супруге, чье имя скандировали толпы лондонцев. Вскоре эти иллюзии развеялись.

Несомненно, антипапистские и антикатолические страсти кипели по-прежнему. В феврале некий старик-католик по имени Флойд осмелился публично сострить по поводу несчастной «тетушки Елизаветы» (goodwife Elizabeth), после чего палата общин впала в истерику и потребовала сурово наказать «проклятого паписта»: колесовать, отрезать язык, нос и уши, пожизненно заключить в тюрьму, конфисковать имущество. Король Яков не согласился, тем не менее Флойда выставили у позорного столба и приговорили к штрафу в 5 тысяч фунтов. Это событие возбудило общественность. Но ведь голосовать за налоги – это совсем другое дело…

Парламент собрался 30 января 1621 года. Яков был измотан, страдал от подагры, его пришлось нести к трону на руках. Впервые он повелел принцу Карлу сесть рядом с ним, и тот оставался в Палате лордов на протяжении всего заседания – знаменательное новшество.