Сергей Дашков - Императоры Византии

Мануил, которого разбил паралич, лежал тогда при смерти во Влахернском дворце. Затем император оправился, но теперь уже не он, полупарализованный старик, определял политику двора ромеев, а Иоанн VIII.

В следующем году султан напал на Морею, разрушив возведенную греками на Истме стену. Наемники деспотов явили удивительную трусость, мусульманские завоеватели огненной лавиной прошли по Пелопоннесу. 23 февраля 1424 г. под угрозой нового нашествия Мануил II и Иоанн VIII подписали мирный договор с султаном на крайне тяжелых условиях — дань в 30 000 иперпиров ежегодно и значительные территориальные уступки. После этого старший Палеолог полностью отошел от дел. Умер Мануил II 21 июля 1425 г., не дожив до своего семидесятилетия шести дней.

Мануил II Палеолог имел шестерых сыновей: Иоанна, Феодора, Андроника, Константина, Фому и Дмитрия. Феодор умер в 1438 г. деспотом Мореи, Андроник — еще ранее в монастыре, двое, Иоанн и Константин, стали последними василевсами тысячелетней империи, а Фоме и Дмитрию престол уже не достался.

Фактически Иоанн VIII управлял тем, что осталось от Византии с 1421 г., когда отец сделал его соправителем. Царствование этого императора прошло в атмосфере постоянной борьбы греков с потомками западных феодалов, владевшими Ахайей и Мореей (в 1428–1432 гг. воинственный деспот Константин изгнал последних из Мореи, где лишь четыре города — Аргос, Навплий, Кротон и Модона остались под протекторатом Венеции).

Однако не менее существенными для истории Византии оказались конфликты внутри страны — между так называемыми «православным» и «латинофильским» движениями. Во главе первого, наиболее влиятельного, стоял Марк Евгеник, митрополит Эфесский. Ортодоксы утверждали, что поклониться папе, нарушив тем самым исключительность православия, пусть даже во имя спасения державы от мусульманской угрозы, — тяжкий грех и предательство веры.

Точку зрения «латинофилов» (сторонников контакта с Западом и даже подчинения ему), позиции которых разделяли и последние Палеологи, отстаивали политики и ученые-гуманисты (после 1440 г. их главой был ученик Плифона, Виссарион, митрополит Никейский).

Империю вновь, как и во времена Иоанна V, охватили споры о вере. И как тогда, каждому пришлось решать, что же важнее спасти — православие или государство…

Ясно видя, что без опоры на западные страны Константинополь и Морея рано или поздно окажутся проглочены османами, Иоанн VIII сделал свой выбор и решился, как некогда его отец и дед, искать поддержки у католического мира. Цена ее была известна — уния. Переговоры о ней шли еще во времена Мануила II, но были прерваны турецкой осадой 1421 г. Новый этап начался в 1431 г. и длился семь лет.

Предполагаемая уния была важным политическим моментом в жизни не только Византии, но и самой Западной Европы. В те поры авторитет папства, после «великой схизмы» и владычества таких «пастырей», как садиста Бартоломео Приньяно (Урбан VI) или убийцы и развратника, бывшего пирата, Балтазара Коссы (Иоанн XXIII), пал невероятно. На соборе в Констанце (1414–1418) был установлен принцип супрематии собора над папой. 23 июля 14 31 г. в Базеле начал работу следующий собор католических епископов, подтвердивший это положение. Папа Евгений IV распустил собор, но «соборные отцы» не подчинились приказу и продолжили работу. В этой плачевной для владычества римской курии ситуации объединение церквей Запада и Востока, свершись оно под эгидой римского первосвященника, могло стать великолепным политическим капиталом престола св. Петра. Это понимали и «базельские отцы». Каждая из сторон стремилась перетянуть на свою сторону «императора греков» и его клир, в ход шли дипломатические уловки, подкуп и щедрые обещания. Дошло до того, что галеры, присланные базельцами, едва не начали в виду башен Константинополя морской бой с галерами папы.

Евгений IV показался Палеологу более склонным к компромиссу партнером, да и место предполагаемого вселенского собора — Феррара, — на которое согласился папа, лучше подходило грекам, чем далекий Базель.

24 ноября 1437 г., на восьми изукрашенных судах, сопровождаемый патриархом Иосифом II, православной церковной делегацией (патриархи Александрии, Антиохии и Иерусалима назначили от себя по два полномочных представителя) и прихватив с собой брата, деспота Дмитрия, которого по буйству характера опасно было оставлять в столице, Иоанн VIII Палеолог пустился в плавание. 8 февраля 1438 г., через месяц после того, как папа собрал подчинявшихся ему епископов в Ферраре (соответствующий приказ- приглашение был отправлен и в Базель), Палеолог прибыл в Венецию. 4 марта посольство добралось до Феррары.

Неприятности для греков начались почти сразу. Евгений IV потребовал от Иосифа II целования туфли. Патриарх отказался: «Если папа, — сказал он, — преемник апостола Петра, то мы [главы восточных церквей. — С.Д.] преемники других апостолов. А прочие апостолы лобызали ли ногу Петру? Кто слышал это?» [188, с. 46]. В требовании целования туфли Евгений IV уступил, но в остальном ясно дал понять, кто здесь хозяин. Грекам задерживали выплату обещанного содержания, на приемах им, даже императору, уделяли не самые почетные места.

9 апреля, в Великую среду, торжественно начались совместные заседания латинской и греческой делегаций. Сначала было решено провести предварительные обсуждения наиболее спорных вопросов — об исхождении Св. Духа, о евхаристии, о чистилище и главенстве папы, — а заодно и подождать представителей базельцев и светских западных государей. Для выработки взаимоприемлемых позиций католическая и православная делегации выбрали комиссии из десятка иерархов. По указанию императора точку зрения греков излагали и отстаивали наиболее образованные — Марк Евгеник и Виссарион, митрополит Никейский. Обсуждение начали с наименее сложного, как казалось, вопроса — о существовании чистилища.

С первых совместных заседаний выяснилось упорное нежелание той и другой стороны признать правоту противников. Споры велись с похвальной сдержанностью, поведение всех было, в общем, корректным, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Прошло три месяца, а к единому мнению «рабочие группы» иерархов не пришли. По настоянию Евгения IV прения завершили.

Император запретил православным покидать собор (некоторые уже порывались это сделать). Однако день шел за днем, не принося ничего нового. Палеолог тянул время, одновременно убеждая свое окружение поспешить в выяснении истины. Начавший нервничать папа торопил своих оппонентов, требуя заседаний уже не предварительных комиссий, а собственно собора. Отношения между католиками и православными ухудшились, и среди как тех, так и других стало заметно неверие в способность вселенского собора вынести какое-либо решение. Ни один из послов западных государей не прибыл, пренебрегли велениями папы и базельские отцы [127] Правители стран Европы так и не прислали своих делегатов. Лишь под конец работы собора явились послы герцога Бургундского, которые даже не поприветствовали Иоанна VIII. Базельцы также не прибыли на собор, а в 1439 г. они объявили Евгения IV узурпатором трона св. Петра и избрали последнего в истории церкви антипапу — Феликса V. .