Михаил Данилов - ЗАПИСКИ АРТИЛЛЕРИИ МАЙОРА

Отец мой, поселясь на отведенной ему усадьбе, перешел жить на новоселье, взял к себе жить свою мать, а мою бабку, и, живучи с моею матерью, произвели они на свет детей, которых было от сих благословенных супругов двенадцать человек, а именно: дочь Анна, сын Дмитрий, дочь Матрена, сын Егор, сын Василий, дочь Дарья, сын Михаила, сын Федор, дочь Прасковья, сын Афанасий, сын Лев, сын Иван. Наконец принял отец мой намерение, к облегчению своего недостатка, искать помощи у своих прежних по видимому казавшихся благодетелей, знатных господ, что он и получил. Семен Андреевич граф Салтыков, кой тогда был правитель в Москве, определил его к Троице-Сергиеву монастырю, от которого он получал отсыпной хлеб и деньги; однако не долго он сим правлением пользовался. Свойственники его Даниловы, узнав о таком однофамильца своего определении к монастырю, почли своему роду бесчестие, да и отрешили его, по просьбе своей, от монастырского довольствия: положили между собой условие, дабы содержать его на своем общем иждивении, из коих один только поприлежнее сохранял несколько времени данное обещание . 14 : Афанасий Денисович Данилов; наконец и он забыл свое обещание, как и прочие его товарищи, помогать моему отцу в недостатке, а награждал его изобильно одним сожалением. Отец мой, обратясь на прежнее свое состояние, жил с помощью своих прочих благодетелей весьма умеренно.

В 1722 году случилось ему ехать от свойственников своих с моею матерью, при коей и я находился в младенчестве у грудей матери. Проехав город Венев, стали подъезжать к реке Осетру, расстоянием от дома своего не более пяти верст; время тогда было зимнее, а день приклонился к сумеркам; набежали на них несколько саней, в коих человек с десять или более было разбойников. Отец мой, сидя на облуку у той кибитки, в которой мать моя со мною сидела, а человек правил (как я от отца моего оное приключение слышал), вооружен был только одним палашом; узнав он из той воровской шайки одного мужика из деревни Соколовки, одно к церкви прихода, сказал ему, что по соседству нехорошо так поступать и что он знает их. Оное слово не умягчило сих бездельников, а может быть, и пьяных, они закричали воровским обыкновением: “Атаман почтивай, он знает нас”. После сего слова [293]кинулись разбойники с дубьем на отца моего и начали бить. Отец мой против толикого числа разбойников не долго оборонялся, отбежал, обороняясь, от дороги несколько сажен, где они сбили его с ног на землю и били столь бесчеловечно, что чуть жива оставили и, накинув петлю на шею ему, потащили и бросили в сани; потом, своротя с дороги в сторону, привезли к реке Осетру и, при многом обыкновенном от разбойников стращанье и угрозах, то резать, то топить в воде хотели, ограбя всех дочиста, объявляя притом, что они о младенце (то есть обо мне) сожаление имеют: дабы не ознобили, дали несколько самого худейшего одеяния и одну без узды лошадь, сами ускакали возвратно. Слуга, который был при нас, взяв лошадь за гриву, повел ее за собой: повезли отца моего едва жива в санях положенного, а мать моя и при ней престарелая девка шли пешком, несли меня на руках попеременно, идучи и пробираясь домой полями, потому что разбойники завели нас от дороги далеко. Наконец, дошед с великою нуждою до села Исакова, из того села перевезен был отец мой в свой дом, где он через малое время хотя и пришел, казалось, в прежнее свое здоровье, однако календарь оный, данный ему от разбойников, очень верен был: всегда чувствовал он к переменной в воздухе погоде превеликую боль во всем своем теле. Мать наша кормила всех детей своих своею грудью, воспитывала нас с беспримерною материнскою горячностью и любовью. Она была весьма добронравна и незлобива, особливо к своим домашним служанкам, повелевала ими более ласкою, нежели дворянскою обыкновенною властью. Она жила от роду своего с лишком шестьдесят лет и скончалась в 1759 году припадком. Отец мой, за десять лет до своей кончины, получил себе по наследству крестьян, после родственника своего Анфиногена Антиповича Данилова, в Веневском уезде тридцать душ, коими он был к пропитанию своему доволен. Нрав отца моего был хотя вспыльчив, только скоро отходчив и немстителен. Он скончался наиболее от старости своих лет, а не от приключившейся ему какой болезни: ходил на ногах до своей кончины. Почувствовав в себе изнеможение к смерти, призвал священника и приказал ему при себе ночевать, а как конец жизни его стал уже приближаться, тогда он разбудил спящего священника и велел ему читать отходную молитву, по окончании молитвы лег на постель и скончался. Он погребен возле отца своего в селе Харине, жил с лишком девяносто лет от роду. [294]

ЛЕОНТИЙ

Леонтий Гурьевич, отца моего брат средний, отставлен был от службы прапорщиком; он женился в Медыне на вдове Товарковой и, женясь, приезжал в 1735 году, с женою и с падчерицей своей девицей, для свидания со своими родственниками в свою отчину, откуда возвратясь в Медынь, скончался бездетен.

ОТЦА МОЕГО ДЕТИ

Первородная дочь была у моего отца, а мне сестра, Анна. Воспитана она у свойственника нашего и однофамильца Данилова, Антипа Евдокимовича, выучена была читать и писать российской грамоте, читала много церковных книг и историй, почему и знала многое касающееся до закона. Анна Васильевна от роду своего лет двадцати выдана была тем же нашим свойственником Антипом Евдокимовичем, замуж за небогатого дворянина, который тогда в Преображенском полку служил, гренадером, фамилией был Чеусов; в приданое дал за нею Антип Евдокимович три двора крестьян и малую часть землицы поблизости своей усадьбы. Сестра моя построила на той данной ей в приданство земле, коя называется Колодезна, и живучи в том своем селении со своим мужем, который часто бывал из полку в отпуске, прижили они детей: дочь Любовь, сына Афанасия, сына Николая; и в 1741 году овдовела. По оплакиванию несколько времени своего супруга вознамерилась она для лучшего воспитания своих детей оставить свое деревенское уединение и прибегнуть к благодетелям, коих она своим изысканием нашла довольно. Первый ее благодетель был граф Иван Симонович Гендриков, который сестре моей руководствовал много: по его дому спознала она многих знатных господ, почему набрала довольно для дочери своей хорошего и богатого приданого. Сыновей своих записала она в Кадетский сухопутный корпус, где, по ее несчастью, большой Афанасий, к сожалению многих, кои его знали, скончался. Смерть сына своего несколько лет мать его оплакивая пролила много горьких слез. Я, по просьбе сестры моей, велел над ним положить, по обыкновению, якобы ей служило некое последнее утешение, камень с таковою надписью: “Читателю, горячка меня на двадесятое лето заключила в сей гроб и лишила света”. Меньшой сын ее [295]Николай, дослужась в Кадетском корпусе до сержантов, выпущен подпоручиком армейским и женился на княжне Грузинской, с которой ныне благополучно живет во Твери почтмейстером, имея у себя сына Николая. Племянница моя Любовь прежде живала, со своей матерью, у знатных разных господ, почему и воспитана была хорошо, не по-деревенски, или лучше сказать, не по достатку своему; напоследок перешла она жить к своей родной тетке, а моей сестре Дарье Васильевне Самойловой, от которой и в замужестве выдана за майора Ерышкина, и, прижив с ним два сына, в 1771 году скончалась чахоткой; причина ее болезни, как я слышал, что, будучи в девках, лечась, принимала слабительные пилюли. Мать ее, а моя сестра Анна Васильевна скончалась годом прежде дочери, жила от роду своего лет шестьдесят.