Яков Рейтенфельс - Сказания светлейшему герцогу тосканскому козьме третьему о московии

Глава 14. О Михаиле Феодоровиче

Михаил Феодорович, из древнего рода Романовых, черкесских князей, отпрыск знатного происхождения, уже прославившийся военною доблестью, был единодушно избран править государством в 1615 или, по русскому летосчислению, в 7123 году от сотворения мира, из-под самого плаща матери, укрывшей его, из опасения, в монастыре города Костромы, главным образом стараниями Трубецкого, Пожарского и казаков, а также в значительной степени по совету некоего псковитянина, коему впоследствии признательный князь поручил должность сборщика податей. В этом муже Псков, кажется, вещим образом проявил древнюю доблесть мудрого Гостомысла, который некогда удачно посоветовал избрать варягов в русские князья. С благоразумной осторожностью избегал юный Михаил до этого всех почестей, которые на каждом шагу встречались ему повсюду в изобилии. Ибо, удалясь в отдаленные места, он не только великодушно отклонил просьбы бояр, но даже расчистил себе путь к отступлению мечом, когда казаки пытались как бы неким приятным насилием заставить его принять скипетр, причем убил многих из них. Отец сего нового царя Феодор Никитич Романов был одним из главных правителей, как их называют, государства, который, съездив удачно послом в Польшу, принял по избрании сына в великие князья имя Филарета и прославился под патриаршим клобуком. Михаил прежде всего немедленно отправил послов к императору Матвею, дабы скрепить старый дружественный союз договором о новом оказании помощи. Благодаря его заботам о мире, удачно заключенном с соседями, Москва, как бы мертвая до сего, казалось, вновь ожила. Ибо, действительно, никто кроме Михаила, доблестнейшего князя и как бы нового основателя, не был бы в состоянии восстановить утомленное и почти погибающее под игом столь многих зол государство; как в частной жизни своей он держал себя в высшей степени похвально, так и, став во главе всего государства, он поддержал прежнюю добрую о себе славу. Хотя и видел он себя взнесенным превыше всех людей, тем не менее сердце его всегда питало любовь к низшим, так что он, подавляя в себе великодушно всякую гордыню, считал, что для созидания царя нужны те же элементы, какие нужны для хорошего человека вообще. Перво-наперво он всенародно предал достойной казни последнего Дмитрия, называвшегося собственно Тимошкою Анкундиновым. Этот Дмитрий в то время, как все были на стороне Михаила, убежал, не находя себе никакого дела в России, сперва в Польшу, затем в скором времени в Константинополь, где принял даже обрезание, как оно производится у турок, отсюда - в Рим, где сделался католиком, и, наконец, - в Виттенберг, где стал лютеранином. Выданный, наконец, голштинским герцогом московскому послу и привезенный в Москву, он был бит кнутом, удавлен веревкою, а труп разрублен на пять частей после того, как его продержали несколько времени закованным в цепях на воротах царского дворца, как бы на позорном некоем седалище, напоказ всем. Польские войска Михаил мужественно отразил; так как до сего русские колебались в своем выборе, то они, будучи высланы вперед Владиславом, уже обложили город и ждали прибытия короля. Михаил же, освободив сперва город, вытеснил их также и из Кремля и, наконец, совсем из России, заключив, впрочем, с ними договор. Говорят, поляки тогда разграбили всю казну московского царя и захватили с собою царскую корону, как говорит некто, что, кажется, не совсем похоже на истину, так как полякам было предоставлено уйти не иначе, как с позволения русских, из Кремля и из страны, где вещь, столь важная для русских в то время, была бы в пренебрежении. Была война и со шведами, но вскоре, в 1618 году, последовал благотворный мир. В 1631 году, незадолго до заключения нового мира с поляками, Михаил отправил в Польшу посла, который потребовал от государственных чинов (короля у них в то время не было), не обнажая голов, возвращения Смоленска с суровыми угрозами и готовый вручить им в случае отказа обнаженную саблю в знак объявления войны. В это же время приезжали в Москву и Персию голштинские послы и с ними знаменитый Олеарий, с целью открыть новые торговые пути. В 1633 году Владислав Четвертый, снова начав войну, отнял у мосхов многие города и теснил Смоленск долгою осадою, а в 1645 году (в котором он получил от шаха персидского великолепнейшие подарки в знак дружбы и заключил с ним союз) Михаил, государь, о котором все весьма сожалели, скончался.

Двор и нынешнее правление

Глава 1. Об Алексее Михайловиче, нынешнем царе русских

Алексей Михайлович, ныне благополучно царствующий, принял бразды правления после смерти достохвального отца своего в 1645 году, юношею 16 едва лет от роду. Так как его деяния еще свежи в нашей памяти, то я коснусь их лишь кратко и в общих чертах. Кроме разных обременительных войн со шведами, поляками, казаками, татарами и турками, против него происходили и опасные восстания. Наиболее замечательны из них два: одно в городе Конотопе, которое, впрочем, было подавлено главным образом немецкими солдатами; другое - необузданное восстание московских жителей, вызванное чрезмерным своеволием бояр и судей, Морозова главным образом, по отношению к людям низшего сословия, но и это восстание было погашено почти в самом начале его. В последнее время, наконец, Степан Разин с своей шайкою доставил Московскому царству немало хлопот. В 1647 году Алексей сочетался браком с дочерью боярина Илии Даниловича, меж тем как на сестре ее женился боярин Морозов, управлявший до сего дворцом царя. Но, после смерти первой супруги в 1671 году, Алексей, с Божьего благословения и по общему желанию вступил во второй, счастливый и плодотворный брак с Натальей Кирилловной, дочерью Кирилла Полуэктовича, смоленского боярина и войскового тысяцкого, которого он впоследствии, как тестя своего, удостоил первого места между боярами. В разное время отправлял он посольства, чрезвычайно пышные и прославившие имя его, не только ко всем христианским государям Европы, но даже и в Азию к персам, татарам и китайцам и, в свою очередь, принимал таковые же от чужеземных правителей. В 1672 году в Москву прибыло польское посольство, чрезвычайно блестящее и поражающее взоры свитою в 400 человек и великолепными дарами, присланное королем Михаилом. Чтобы проводить это посольство в город, было выставлено более 16000 отборнейшей конницы и пехоты, расположенных по обеим сторонам пути, покрытого снегом (это происходило зимою), на протяжении двух миллиариев. Для усиления великолепия к ним были еще присоединены бояре и московское знатное дворянство, красовавшиеся в пышных азиатских одеждах, роскошно украшенных (сказать бы, войско Дария). Эта красивая картина блестящего торжества неудержимо привлекала взоры всех. Послы эти пробыли пять месяцев в Москве на щедром иждивении царя, причем с ними обращались истинно по-царски, а при отъезде и с той и с другой стороны были розданы обильные дары, не говоря уже о весьма частых почестях, оказанных им каждый раз, как они допускались к царю. Между прочими членами посольства находился благородный г-н Геркулес Цани, родом из древнейшей, ученейшей и богатейшей болонской семьи, которого царь крайне щедро одарил, по особой к нему милости, когда узнал, что он - итальянец и изъездил, неустанно путешествуя, всю Европу. Я узнал его как мужа, настолько выдающегося своим происхождением, ученостью, опытностью, человеколюбием и щедростью, что счел бы за несправедливость и за грех не объявить об этом открыто, во всеобщее ведение.