Анатолий Левандовский - Триумвиры революции

В пять часов вечера должностные лица Коммуны, догадываясь о положении дел, по собственному почину призвали народ к восстанию. Были закрыты заставы, ударил набат, секциям было предписано прислать своих канониров вместе с пушками к зданию ратуши. Через час под председательством мэра Леско собрался Главный совет Коммуны. Было составлено воззвание, начинавшееся словами: "Граждане, отечество в большей опасности, чем когда бы то ни было". В качестве злодеев, предписывающих Конвенту законы, назывались Амар, Колло, Барер и другие. "Народ, поднимайся! - заключало воззвание. - Не отдадим достигнутые победы и низвергнем в могилу изменников!" Совет постановил считать приказы комитетов недействительными. Всем установленным властям было предписано явиться и дать присягу. Тюремным привратникам были разосланы приказы никого не принимать и не выпускать на свободу без особого распоряжения ратуши. Канониры собирались на Гревской площади и расставляли свои орудия.

Но Коммуна не использовала кратковременной растерянности Конвента, обеспечившей благоприятный момент для попытки захвата верховной власти. Это была одна из самых тяжелых ошибок, совершенных вождями повстанцев вечером и ночью 9 термидора.

Согласно решению Конвента арестованных депутатов направили по тюрьмам. В седьмом часу Максимилиан, окруженный жандармами, переходил через Сену. Его поражало всеобщее оживление, царившее на пути. Двигались толпы вооруженных людей, везли пушки, в разных направлениях проносились группы всадников. Когда подошли к Люксембургской тюрьме, раздались крики: "Да здравствует Робеспьер!"

Жандармы чувствовали себя неловко и опасались за свою участь. Вызвали привратника, но он отказался принять арестованного. Потребовали начальника тюрьмы, но и тот был не более сговорчивым. Стоявший рядом муниципальный чиновник набросился на жандармов:

- Вас, поднявших руку на Неподкупного, должна настигнуть месть добрых граждан! Убирайтесь прочь, пока целы!

Жандармы были готовы бросить своего подопечного и уносить ноги, но Робеспьер потребовал, чтобы его доставили в полицейское управление на набережной Орфевр. Он был расстроен, понимая, что, если враги обвинят его в неподчинении закону, он будет лишен всякой возможности защищаться легальным путем, а он все еще надеялся на легальные средства защиты как на единственную возможность к спасению...

Когда депутаты Конвента поняли, что им непосредственно ничего не угрожает, их охватила бурная радость. Итак, пушки, направленные на Конвент, оказались мифом! Повстанцы, вместо того чтобы брать быка за рога, занялись пустыми словопрениями! Надо действовать, пока они не опомнились. Немедленно учредили Комиссию обороны во главе с Баррасом. Комитет общественного спасения предложил проект декрета, ставящего вне закона всякого, кто, будучи подвергнут аресту, уклонился бы от повиновения властям. Вулан, уточняя, порекомендовал поставить вне закона Робеспьера. Оба предложения были приняты единогласно.

Барер обратил внимание депутатов на необходимость овладеть массами. Секции, следуя воззванию Коммуны, давно были в сборе. На чью сторону они станут? От этого, в конечном итоге, зависел успех дела. Конвент решил направить в секции Барраса с его подручными. Им надлежало провести "разъяснительную" работу и заручиться поддержкой возможно большего числа округов.

Робеспьер был прав, не имея иллюзий относительно настроения в секциях. Симпатии и антипатии парижан колебались, причем по ходу времени колебания эти складывались не в пользу Коммуны.

Коммуна, словно нарочно, действовала на руку заговорщикам. Уже в флореале она обрушила репрессии на рабочих, требовавших повышения заработной платы. 5 термидора она утвердила новые тарифы заработной платы, вызывавшие открытое недовольство предместий. И вот в часы, когда ударил набат, у ратуши толпились возмущенные рабочие, а каменщики угрожали забастовкой.

Враги Неподкупного ловко использовали эти промахи. Баррас и другие "агитаторы" подзуживали недовольных рабочих и сбивали с толку нерешительных буржуа. Труженикам они обещали повышение заработной платы, буржуазии - отмену ограничения цен и ликвидацию ненавистной диктатуры. В секции, принявшей имя Марата, они заявили, что "драгоценные останки мученика Марата" будут немедленно перенесены в Пантеон и что это не было сделано до сих пор "вследствие низменной зависти тирана Робеспьера". В двух предместьях искусно распространяли слух, будто Робеспьер арестован за роялистский заговор. Лживые обвинения выдвигали и против других триумвиров.

В то время как заговорщики действовали с быстротой и решительностью, сторонники Робеспьера не обнаружили ни энергии, ни твердости. Они не сумели увлечь за собой народ, разочарованный в Неподкупном благодаря его недавним ошибкам. В результате на сторону Конвента сразу же стало около трети секций; вскоре число их увеличилось до половины. Но из оставшейся половины большинство не оказало прямой поддержки Коммуне, занимая нейтральные или колеблющиеся позиции. Безоговорочно принесли присягу ратуше только восемь секций, но и они не сохранили верности до конца. Все это в целом и погубило восстание.

Главный зал ратуши был переполнен. Шум стоял невообразимый. Приходили и уходили муниципальные офицеры, сновали люди с папками под мышкой, появлялись новые представители секций с инструкциями своих комитетов. Был создан Исполнительный комитет во главе с Пейяном и Коффиналем. Вскоре прибыл Огюстен Робеспьер, которого, как и Максимилиана, не приняли в тюрьму. Когда стало известно, что Неподкупный находится на набережной Орфевр, за ним послали. Но пришлось посылать дважды, прежде чем Максимилиан согласился покинуть муниципальную полицию. Он был расстроен: его планы рушились.

Вслед за Неподкупным в ратушу прибыли освобожденные из тюрем Сен-Жюст и Леба. Ждали Кутона. Однако Кутон, верный договоренности с Робеспьером, не хотел покидать тюрьму. Пришлось послать за ним депутацию с настоятельным письмом.

Максимилиан машинально прислушивался к тому, что творилось вокруг. Ему казалось, что царит какая-то бестолковая сутолока. Люди снуют туда и сюда. Кричат, спорят до хрипоты, читают воззвания. Но делается ли то, что нужно? И что, собственно, нужно делать?..

Кутон прибыл в ратушу около часа. Теперь все оказались в сборе. Надо было на что-то решаться.

- Нужно написать воззвание к армии, - сказал Кутон.

- От чьего имени? - спросил Робеспьер.

- От имени Конвента. Разве Конвент это не мы? Остальные заговорщики, не более.

Робеспьер задумался. На лице его было сомнение. Затем он сказал:

- По-моему, следует писать от имени французского народа.