Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

Потеряв в ожесточенных боях второго военного дня большую часть бронетехники, 25-я танковая дивизия более чем наполовину утратила боеспособность, но задачу свою выполнила. Вечером на сборные пункты от подразделений стали разрозненно выходить отдельные уцелевшие машины. Как вспоминал В. А. Перфильев: «…меня уложили сначала в танк, а затем — в автомашину, и куда двигалась часть, я не осознавал. Я помню, что из Белостока мы уходили на автомашине через Волковыск. На двух машинах (одна — штабная 113-го полка)… пробивались из окружения под Слонимом… Майора Пожидаева… я видел, только когда он направлял танки в атаки 23 июня и в конце дня после отхода… Я служил в батальоне, которым командовал Шевченко. Последний раз видел его 24 июня утром…»

По действиям 31-й дивизии 13-го мехкорпуса и уж тем более 113-й и 49-й, данные за этот день практически отсутствуют. Почти ничего нет и по железнодорожникам майора Матишева. Н. С. Степутенко из 31-й ПМБ писал: «23 июня напор немцев усилился, управление терялось, кто-то приказал отступить на 12 км, окопаться. Сделали… По дорогам, по полю, по лесу шли безудержно истекшие кровью, израненные пограничники, солдаты и офицеры. Я тоже ранен в левую ногу. Я командую остатками роты младшего лейтенанта Куковерова». Известно также, что в этот день был убит заместитель командира дивизии старший батальонный комиссар А. Б. Давыдов. По словам сухого пруссака Гейера, к исходу дня немецкая 137-я пехотная дивизия 9-го корпуса все-таки заняла Боцьки. Советские войска успели якобы зажечь город и повредить мост, но другие мосты через Нужец уже находились в руках немцев.

9-я железнодорожная бригада майора Матишева была весьма многочисленным и в то же время очень специфическим формированием. Скорее всего, лишь наименее обученный и квалифицированный личный состав ее подразделений был направлен комбригом в бой в качестве пехоты. Специалистов он попытался эвакуировать на восток, а сам остался на передовой. А. Е. Тырин служил в 1-м отдельном мостовом батальоне 9-й ЖДБр, который находился на строительстве ветки Пружаны — Беловежа. Батальон находился в палаточном лагере в 50 км от Беловежи. Утром 22-го лагерь бомбили. Через 10 часов батальон был на станции Беловежа (здесь же находилось управление бригады), где личный состав был посажен в состав, который двинулся на восток. Шел очень медленно, прошел только 25–30 км. Под утро 23 июня эшелон был в упор расстрелян из автоматов и пулеметов, вероятно, огонь вели десантники. Штабной вагон сгорел. Железнодорожники выпрыгивали на полотно и пытались отстреливаться. Командир взвода воентехник Н. Д. Файнберг был ранен и тут же умер. Тырин успел рассмотреть его рану. На левой стороне груди — маленькое пулевое отверстие, выходное — большое, и раздроблена лопатка. Похоронить никого не похоронили, ибо вскоре оказались в окружении. Тырин вышел под Волковыском с группой из 12 солдат [325] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо. .

По рассказам местных жителей, в районе деревни Гнилец слышали перестрелку минут 20 и даже крики «ура». Гражданские железнодорожники помнят, что потом на путях было разбросано много имущества и железнодорожных документов. Эшелон все же сумел проследовать на восток, его видели в движении уже после нападения десантников. Шел с большими остановками. На одном из участков, когда эшелон стоял, было выставлено боевое охранение, красноармейцы никого не пускали. Что стало с этим эшелоном дальше, установить не удалось, но зато известна судьба другого подразделения бригады — 1-го ремонтно-восстановительного железнодорожного полка. Как рассказывали местные жители, 24 июня в районе деревни Костени, что под Слонимом, авиация противника разбомбила и расстреляла шедший в восточном направлении эшелон железнодорожных войск, было очень много погибших. В наши дни при вскрытии захоронения вблизи места расстрела был найден медальон лейтенанта Н. И. Власова, служившего в 1-м ЖДП 9-й бригады.

В то время, когда дивизии 1-й линии с раннего утра 22 июня уже вели бои, а 2-е эшелоны армий и окружные резервы маршевым порядком двигались в районы сосредоточения, в ближайших тылах фронта происходили не изученные по сей день, но весьма интересные и в какой-то мере показательные события. На этой обширной полосе белорусской земли (между новой и старой госграницами), ставшей теперь прифронтовой зоной, осталось множество воинских гарнизонов — зимних квартир дивизий и отдельных частей, ушедших в мае-июне на запад по приказу вышестоящего командования. Сотни, если не тысячи, людей в форме были оставлены для охраны казарм, складов, технических парков с находившейся там матчастью, для организации военных сборов по подготовке и переподготовке приписного состава (в 80-х годах прошлого века их называли «партизанами»). Масса личного состава, в большинстве своем невооруженного, находилась во вновь формируемых частях (механизированных, зенитных, тыла ВВС и пр.). Осталось на месте и множество действительно тыловых подразделений: материально-технического снабжения, военных сообщений, строительных, эксплуатационных, дорожных, учебных, ремонтных. Когда был образован Западный фронт, округ не прекратил свое существование, его структура сохранилась и должна была обеспечить на вверенной ей территории порядок и выполнение всех специфических функций военного времени. Возглавил ЗапОВО заместитель Павлова генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов. Но динамика событий в первые дни боевых действий была такой, что не позволила новому окружному командованию сколь-нибудь полезно использовать людские ресурсы. Оказавшийся «не у дел» личный состав не был организованно отведен в тыл или брошен в бой. Множество частей, гарнизонов и команд оказалось предоставлено само себе, в условиях практически полного вывода из строя проводной связи действовало по усмотрению своих командиров или бездействовало вообще и в большинстве своем погибло или попало в плен. Колоссальный военный организм канул в небытие, остались лишь единичные письма в частных архивах и сводки безвозвратных потерь в ЦAMO, чаще всего с пометкой «пропал без вести». Капитан Н. П. Осипов, военный комендант ж.-д. участка и станции Лида. Старший лейтенант Ф. И. Серебряков, комендант ст. Осовец. Капитан И. И. Волков, комендант ст. Августов. Старший лейтенант В. Г. Ростовский, комендант ст. Кобрин. Старший лейтенант Багатьев, комендант водного участка Пинск.

П. З. Баклан, помкомвзвода 1-го дивизиона 311-го Краснознаменного ПАП РГК, рассказывал, что в мае 41-го в полку (дислокация — штаб и 1-й дивизион в Деречине, остальные дивизионы по окрестностям) были организованы 45-дневные учебные сборы, на которые было призвано от 300 до 400 человек из окрестных сельсоветов. Среди них было много бойцов, которые раньше вообще не служили в армии (т. н. «западники»). Незадолго до войны полк выехал на стрельбы под Ломжу, в Червоный Бор, а в летнем лагере возле Зельвы (в имении Холстово) было оставлено 150 «партизан», 12 новеньких 122-мм пушек и около шести тысяч выстрелов к ним. Баклан вспоминал: «Тягачей нам не дали, связь с соседними лагерями отсутствовала… В этот день я был старшим по лагерю. Узнав от местных жителей, что началась война, приказал пригнать из Зельвы трактор, чтобы выставить на позиции пушки. Когда пушки были на том месте, где нужно, оказалось, что нет снарядов. Они были закрыты на складе, а сбивать замки не посмели. В это время приехали отдыхавшие в своих семьях старшие командиры — майор и лейтенант — и стали руководить обороной. Я был послан во главе группы из 8 человек принять караул штаба полка в Деречине. Солдаты-оружия не имели, только у меня была десятизарядная винтовка. На второй день, 23 июня, я отправился в Зельву за вооружением. Принес 5 винтовок и несколько сот патронов и раздал солдатам для несения караула. К этому времени в Деречин возвратилось командование полка, которое находилось в Ломже и в Червоном Боре. Это комиссар Малышев, комсорг Никандров, командир 3-й батареи ст. лейтенант Черняховский, политрук Шарипов, ст. лейтенант Кучеренко с женой Марией и 30–40 солдат. Полк, по их донесению, был разбит, но отдельные группы бойцов еще оказывали сопротивление врагу».