Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

Вернемся из Полесья на Принеманскую равнину и на высоты Слонимской и Новогрудской возвышенностей. С занятием противником Минска основные силы Западного фронта можно было считать полностью окруженными, но это вовсе не означало, что все советские войска, находившиеся западнее Минска, немедленно сложили оружие и сдались. Тяжелые и кровавые бои продолжались на огромной, но постепенно сужавшейся площади кольца окружения еще около двух недель.

Отряд штаба 13-го корпуса, занявший оборону у Большой Берестовицы, на рассвете 28 июля был атакован превосходящими силами противника при поддержке танков. Ю. С. Погребов писал: «…на наши позиции обрушили свой смертоносный груз 8 немецких самолетов Ю-88. С корнем вырывая деревья и кустарник, рвались тяжелые авиабомбы. Помню, что во время бомбежки была повреждена наша взводная рация и сгорело несколько наших автомашин». Вскоре с севера, со стороны Индуры, на дороге, идущей через господствующую высоту (205 м), показалась колонна войск противника из шести танков в сопровождении пехоты на трех бронетранспортерах и нескольких грузовиках. Первым вступило в бой боевое охранение старшего лейтенанта Уточкина, вслед за этим прямой наводкой открыли огонь противотанковые орудия батареи лейтенанта Касленко. Первым же выстрелом был подбит шедший головным Pz-III, затем вспыхнул бронетранспортер, были перебиты гусеницы у двух легких Pz-II. Ружейно-пулеметным огнем были подбиты два грузовика. Поняв, что прорваться с ходу к Большой Берестовице не удалось, прикрываясь огнем танков и БТРов, немцы отошли назад. После этого позиция советских войск была обстреляна огнем гаубичной артиллерии. Когда артподготовка закончилась, противник повторил атаку большими силами. На изрытый воронками рубеж советской обороны двинулось до трех десятков боевых машин и до полка пехоты. От прямого попадания вспыхнул один танк, со второго снаряд сорвал башню. Прорвавшиеся машины, которым удалось подойти к линии окопов, были забросаны гранатами. Ценой своей жизни подбил Pz-III раненный в голову и левую руку заместитель политрука транспортной роты И. Покатилов. Мстя за его смерть, бойцы сводного отряда под командованием капитана Рябцева поднялись в контратаку — по всей линии окопов завязался яростный рукопашный бой. Немцы снова не выдержали и, побросав убитых и раненых, отошли под прикрытие танков. Как только они отошли за высоту, снова ударили тяжелая артиллерия и минометы. Потом началась третья атака, ее удалось отразить из последних сил. Ночью отряд генерала Ахлюстина начал отход на рубеж реки Зельвянка.

28 июня войска 4-й армии вели бои на бобруйском направлении, 13-й — на рубеже Минского укрепрайона. Внутреннее кольцо окружения вокруг белостокской группировки продолжало сужаться: во второй половине дня оставалась только горловина между Зельвой и Мостами. При отходе в направлении Деречин — Козловщина — Молчаль — Городище еще имелись шансы выскользнуть из кольца. Связи ни со штабом фронта, ни с соседями не было, и генерал К. Д. Голубев принял самостоятельное решение: в ночь на 29-е отвести войска своей армии на р. Щара. В. И. Кузнецов также самостоятельно принял свое решение: фронтом и правым флангом по-прежнему держать рубеж по Неману, а левым флангом отступать вместе с 10-й армией. 2-й эшелон штаба 3-й армии еще 27 июня начал отход за Щару, 1-й — в ночь на 29 июня. Но именно 28 июня, как вспоминал майор В. А. Гречаниченко, с восходом солнца немецкая бомбардировочная авиация начала массированную обработку отходящих войсковых колонн на берегах реки Россь и в районе Волковыска. Он писал: «По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования соединения и части 10-й армии. Все перемешалось и валом катилось на восток. И среди военных, и среди беженцев циркулировали упорные слухи, что наши главные силы сконцентрированы на старой государственной границе. И все стремились туда, кто как мог и сколько смог» [461] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, копия. .

Отступление советских войск из района Мостов происходило так поспешно, что преследующие их части 8-й пехотной дивизии, после того как утром они захватили предмостное укрепления в Свислочи, не встречая серьезного сопротивления достигли рубежа р. Волпянка и в 19 часов заняли местечко Волпа. Теперь на пути выходящих от Белостока остатков советских частей была выставлена еще одна линия заслона. Следующим возможным рубежом обороны ранее отошедших войск Красной Армии немцы считали восточный берег реки Россь; южным соседом 3-й армии в районе Росси была определена 2-я стрелковая дивизия 1-го корпуса 10-й армии.

28 июня севернее Волковыска к реке Россь вышли остатки 35-го танкового полка 6-й кавдивизии, которые вел зам. командира по политчасти. Накануне на узкой лесной дороге колонна техники полка была атакована авиацией противника, в ходе ожесточенной бомбежки была уничтожена почти вся оставшаяся матчасть — осталось три БТ-5 и два БА-10. После форсирования противником Немана у Лунны и Мостов на Росси уже был выставлен прочный заслон, и попытка с ходу прорваться на восток не удалась. В бою были сожжены оставшиеся танки и бронемашины. БА, в экипаже которой служил В. С. Финогенов, первоначально лишилась только хода, но не горела. Экипаж продолжал вести огонь из пушки и пулеметов и покинул ее только тогда, когда очередной снаряд пробил бензобак. Бывший командир взвода командиров машин полковой школы старшина Ф. А. Рекуха писал, что и боевая машина замполита получила прямое попадание снаряда. Успели вытащить лишь механика-водителя Дьякова с оторванными выше колен ногами, а батальонный комиссар М. Гуревич и башенный стрелок сгорели. О судьбе командира 35-го ТП полковника Тяпугина установить ничего не удалось. Лишь тот же Рекуха написал загадочную фразу: «С ним 23–24 июня произошел довольно странный и неприятный казус, что в дальнейшем привело к трагическим результатам» [462] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо. .

48-й Кубанский кавалерийский полк той же дивизии, отходя южнее Зельвы, то есть по южной оконечности кольца окружения, также был встречен организованным заслоном и понес большие потери в людском и конском составе. Курсант полковой школы Г. Т. Косов находился при комполка Алексееве в качестве посыльного. Он вспоминал, что к этому времени штаб дивизии и штабы полков были лишены средств связи, на исходе были боеприпасы и провиант. Косов считал, что они нарвались на десантников, которые подпустили их поближе, а затем открыли убийственно точный перекрестный огонь из ручного оружия и пулеметов. Это было страшное зрелище: десятки людей падали замертво, а их крики заглушало дикое ржание искалеченных коней. Косов писал: «Конь мой упал убитым, несколько минут рядом с конем лежал и я. Потом по-пластунски я пополз по высокой ржи в сторону оврага, где меня встретил мой командир взвода, осмотрел меня, дал еще двух человек и дал боевое задание: „Зайти в тыл противника и уничтожить его“ » [463] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо. . Среди густого кустарника протекала мелкая речушка, по ней кубанцы прошли вперед и вскоре увидели стоящий на открытом месте католический храм, с колокольни которого велся обстрел. Оставив лошадей в укрытом месте, двое кавалеристов броском преодолели опасное место и оказались под его стенами. Г. Т. Косов забросил гранату РГД в оконный проем на втором или третьем этаже, как оказалось, удачно — обстрел сразу же прекратился. Осмотрев здание, они обнаружили двух мертвых и двух тяжело раненных немцев, забрали два автомата с запасными магазинами и вернулись назад, к своим лошадям, которых держал третий красноармеец. В этот момент к северо-западу от храма взлетела вверх серия красных ракет, после чего по нему был открыт артиллерийский огонь, непонятно было, правда, кто стрелял: свои или чужие. В храм попало несколько снарядов, и вскоре он был объят пламенем. Под продолжавшимся обстрелом Косов и его товарищи покинули это место, название которого осталось для них неизвестным.