Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

После прорыва противником обороны 13-го мехкорпуса остатки 208-й моторизованной дивизии отошли от Беловежской пущи к Волковыску. Как вспоминал генерал Гейер, части его корпуса заняли Волковыск и двинулись дальше, на Зельву, на помощь 29-й мотодивизии из группы Гудериана. Однако в тылу у противника осталось громадное скопление советских войск, также спешивших на восток и еще не утративших боеспособности, и почти сразу же Волковыск был взят обратно. Фактически к югу и северу от Волковыска образовался такой же «слоеный пирог», как в полосе 4-й армии.

31-я танковая дивизия после распада корпуса разделилась на две группы и отошла в глубь Беловежской пущи, выставив отряд прикрытия. Одну группу повел сам командир дивизии С. А. Колихович, вторую — начальник штаба подполковник В. В. Лебедев. Командовать отрядом прикрытия вызвался батальонный комиссар Д. И. Кочетков. Впоследствии заслон соединился с одной из групп, но после сильного обстрела они вновь распались. Полковнику Колиховичу удалось со своими людьми оторваться от противника и уйти в глубь пущи. Здесь он начал подчинять себе всех, кто еще был способен сражаться. Из остаточных групп 49-й и 113-й стрелковых дивизий вскоре было собрано разношерстное, но многочисленное воинство. 28 июня комдив предпринял отчаянную попытку прорваться на юго-восток, в пинские болота, через бывший район прикрытия разгромленной 4-й армии. Возглавив первую волну атакующих, он повел их в бой «за Родину, за Сталина» (этот лозунг не легенда, что бы ни говорили нынешние квазиборцы с «тоталитаризмом»). Тогда, на 7-й день войны, этих слов хватило, чтобы бросить голодных измученных людей на шквальный огонь шрапнелью поставленных на прямую наводку орудий и на скорострельные пулеметы МГ. Немцы, не выдержав ярости рукопашного боя, бежали, оставив на месте прорыва три артиллерийские батареи, более ста автомашин, много минометов и мотоциклов. Порозово было ими оставлено. Казалось, еще немного, еще один натиск, и путь свободен. Германское командование предусматривало возможность прорыва советских войск в этих местах, но такого исхода все же не ожидало. В их штабах возникло некоторое замешательство. Атаки частей, стремившихся пробиться из окружения в районе южнее Порозово и Нового Двора, а также севернее Лысково (здесь, как показалось самим немцам, они были атакованы при поддержке большого количества артиллерии) вынудили части 43-го армейского корпуса 4-й полевой армии вермахта отойти. Отступив от Подороси и Порозово на высоты севернее Лысково и Нового Двора, они перешли к обороне. Движущиеся в походных колоннах от Бреста на Минск войска также были остановлены и развернуты фронтом на север. Район прорыва группы Колиховича был подвергнут массированной бомбежке с воздуха и артиллерийскому обстрелу. Бывший курсант полковой школы 148-го ТП А. Титов писал: «Бои шли повсюду: на шоссе, за высотки, за села. Всюду полыхали пожары. 27-го пересекли грунтовую тогда дорогу Гродно — Брест. И уперлись всей мехколонной в Ружанский лес. Что делать? Не бросать же технику, не бежать же в чашу, не оставлять семьи комсостава в кузовных машинах. Решили с утра двинуться на Ружаны, смять фашистов и выйти на шоссе Брест — Барановичи. Наивные, мы не подозревали, что немцы уже вошли в Минск… Бой шел весь день. Била по нас артиллерия, бомбила авиация, с холмов поливали автоматчики…» [477] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, копия. .

Вечером 28 июня командир 31-й ТД полковник С. А. Колихович был тяжело ранен, его вытащил на себе из боя уполномоченный 3-го отделения Горенин. Руководство группой взял на себя командир 62-го танкового полка полковник И. А. Шаповалов, к этому времени уже трижды раненный. Прорыв не удался, атакующие понесли большие потери убитыми и ранеными, остатки вернулись на исходные позиции. Тогда было принято решение: разбиться на мелкие группы и выходить на восток через Ружанскую пущу [478] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо. . Вместе с Шаповаловым оказался танкист В. И. Орехов. Он вспоминал: «Техники никакой не было, шли пешком. В лесу подобрали раненого командира дивизии Колиховича, а нас выводил командир полка Шаповалов. Оба они два друга, кончали академию имени Сталина до войны. Было 23 командира, и нас, рядовых, было 23, только проверенных взяли с собой. Продвигались по лесам, кое-где принимали бои, у Барановичей, на реке Березине, переплывали. Самоотверженно дрались сразу за Минском с большим немецким десантом, где были даже танкетки… пришли в Вязьму, откуда поездом привезли в Москву на Белорусский вокзал, где все командиры поехали в штаб армии. Расставались, плакали все. Мы, рядовые, поехали под Москву, на формировочный пункт. Попал я в 122-ю танковую бригаду, которая формировалась под Нарофоминском» [479] Там же, письмо. .

Бои уже шли в восточной части Беловежской пущи, а на границе в районе Семятичей еще продолжали звучать выстрелы — не сдавались гарнизоны дотов Семятичского узла Брестского укрепрайона. Их сопротивление у деревни Орля, согласно оперсводке штаба ГА «Центр», было подавлено 24 июня частями 167-й пехотной дивизии. Дот «Горный» (комендант — младший лейтенант Шевлюков) был приведен к молчанию 29 июня. Другие сооружения продержались еще дольше. Командир 293-й пехотной дивизии вермахта, части которой 30 июня 1941 г. все еще штурмовали позиции 17-го артпульбата в районе Семятиче, констатировал: «Не подлежит никакому сомнению, что преодоление укрепрайона после его завершения потребовало бы тяжелых жертв и применения тяжелого оружия больших калибров».

Справка. И. А. Шаповалов, С. А. Колихович и В. В. Лебедев погибли в боях летом 1942 г., командуя 160, 19 и 56-й танковыми бригадами, причем Шаповалов и Лебедев проходят по одной сводке потерь Брянского фронта (вх. № 26656с от 3 сентября 1942 г. Центрального бюро учета потерь ГЛАВУПРОФОРМА КА). Первый погиб 11 июля, второй — 5-го. Командир 49-й дивизии полковник К. Ф. Васильев во главе своего отряда дошел до района Барановичей, где был тяжело ранен и пленен. Раненый командир 113-й дивизии Х. Н. Алавердов 1 июля был взят в плен разъездом 167-й пехотной дивизии вермахта на одной из южных опушек Беловежской пущи. Сами немцы отметили этот факт следующим образом: «1 июля 1941 г. вечером разведотряду 6-й роты 339-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии должен (я бы перевел как „вынужден“. — Д. Е. ) был сдаться командир 113-й русской пехотной дивизии». Как это трактовать, не ясно. Вероятно, комдив был обнаружен немцами, которые опознали в нем высшего командира Красной Армии и предложили сдаться. 4 июля в штабе 43-го армейского корпуса его пытались допросить, но безуспешно: генерал ничего важного не сообщил. Оценивая причины возникновения войны, он сказал, что речь идет о борьбе между фашизмом и коммунизмом и остается лишь ждать ее исхода. 6 июля на Х. Н. Алавердова была заведена личная карточка военнопленного, где его ошибочно записали генерал-лейтенантом. В Хаммельбургском офицерском лагере XIII-0 он стал одним из организаторов антифашистского подполья и был расстрелян весной 1942 г. вместе с генерал-майором И. С. Никитиным.