Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

П. Цупко в своем очерке о 13-м СБАП писал: «Белостокский аэродром был разгромлен фашистской авиацией: разрушен авиагородок, на стоянках взорваны самолеты, которые не успели взлететь…» [148] Цупко П. Пикировщики. М., 1987, с. 28. . Два бомбардировщика полка должны были совершить посадку на Белостокском аэродроме и доложить в штабе дивизии о результатах разведки. СБ лейтенанта Осипова сел первым, Ар-2 К. С. Усенко — вторым. «Осипов наконец поравнялся с ангаром, остановился. В ту же минуту от ангара отделились и побежали развернутой цепью к самолету… солдаты в серо-зеленой форме. По другую сторону ангара Константин вдруг разглядел шесть трехмоторных транспортных самолетов Ю-52, еще дальше — до десятка Ме-110…

— Фашисты заняли аэродром! — закричал он и двинул секторы газа. Моторы взревели на максимальных оборотах. Летчик повернул кран уборки шасси. — Ребята! Саша! Огонь! Огонь по фашистам! — приказал Усенко, направлял нос Ар-2 на цепь гитлеровцев, лихорадочно ловя их в сетку прицела. Корпус машины задрожал от стрельбы носовых пулеметов. Цепь гитлеровцев сломалась, солдаты забегали, часть из них, сметаемая ливнем пуль, осталась неподвижной, другая прыгала в укрытия» [149] Там же. . Уничтожить или хотя бы рассеять немногочисленных десантников, когда под рукой есть войска, особого труда не составляет, вероятно, так вскоре и было сделано. Но чтобы привести самолет в негодность, надо еще меньше времени. Нет нужды даже взрывать или поджигать его. Несколько автоматных очередей по мотору, кабине и колесам — и грозная машина минимум сутки не взлетит, даже если ее усиленно чинить. А на войне даже один час имеет огромное значение.

Что происходило на полевом аэродроме 41-го полка, неизвестно. Имеется лишь подтвержденный штабом дивизии факт, касающийся его командира. В 20 часов майор В. С. Ершов сбил Ме-110 в районе Волковыска [150] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, совместная справка УК ВВС и ЦАМО, оригинал. . Есть данные, что на аэродроме в Барановичах, где базировалась недоформированная 60-я истребительная дивизия, к середине дня 22 июня оказалось немало самолетов из дивизий армейской авиации, куда они прилетели с разбомбленных аэродромов, и севших «на вынужденную» машин бомбардировочных дивизий фронтового подчинения. Там были бомбардировщики Пе-2 и Су-2, истребители МиГ-1, МиГ-3 и Як-1 [151] Захаров Г. Н. Я — истребитель. М.: ВИ, 1985, с. 113. . Командир 41-го вполне мог оказаться в Барановичах. Если нет, возможно, он с остатками полка перелетел на аэродром в самом Волковыске или вблизи него, в Россь или Борисовщизну. Имеется упоминание, что к вечеру 23 июня в полку еще оставалось девять МиГ-3. Позже 41-й ИАП, получив новую матчасть, вошел в состав 43-й дивизии генерала Г. Н. Захарова.

Управление 9-й САд находилось в самом Белостоке, на центральной улице, в красивом особняке с башенкой. В первые минуты войны оно лишилось всей проводной связи, а диапазоны работы дивизионных коротковолновых станций (в штабе использовались рации 5-АК) оказались наглухо забиты помехами. В здании от близких взрывов вылетели все стекла, генерал С. А. Черных, как вспоминал бывший штабной радист Г. П. Крайник, выскочил на крыльцо и кричал кому-то: «Дай мне самолет» [152] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо личной переписки. . Вероятно, он хотел облететь свои части и лично отдать необходимые распоряжения, но лететь ему, как позже выяснилось, было не на чем — авиагарнизон, где стоял истребитель комдива, представлял собой гигантский костер: горело хозяйство 106-й и 121-й авиабаз, казармы личного состава — люди прыгали из окон в нижнем белье. Текли ручьи пылающего бензина из расстрелянных складов топлива, рвались от высокой температуры патроны к авиационным пулеметам и пушкам. От самолетов остались только обугленные, деформированные от жара остовы. Комдив перешел на ЗКП. Через шум и вой радиопомех удалось установить связь с авиаполками. Постепенно из полученных докладов начала складываться невеселая картина: генерал все более и более мрачнел. Как вспоминал штабной телефонист В. И. Олимпиев, в ночь на 22 июня ими была проложена новая линия связи от ЗКП до штаба дивизии, но в ее нарушении «помогли» свои же: «Вторую половину этого трагического дня я просидел в кювете шоссе на окраине города у телефонного аппарата промежуточно-контрольной точки. Мимо на запад прошла крупная бронетанковая часть, порвавшая кабель в нескольких местах. С большим трудом удалось восстановить связь со штабом дивизии…» [153] Сайт «Я помню» — http://www.iremember.ru. .

Истребители, расположенные на аэродроме на окраине Белостока, в воздух так и не поднялись. Олимпиев рассказывал: «Все было тихо. Бросились в глаза замаскированные в капонирах вдоль летного поля 37-миллиметровые орудия, вооруженные карабинами расчеты которых были в касках. Такие зенитные полуавтоматы были тогда новинкой и только начали поступать в подразделения противовоздушной обороны. Наша машина отъехала от аэродрома не более километра, когда послышались взрывы и пушечно-пулеметные очереди. Обернувшись, мы увидели пикирующие на аэродром самолеты, светящиеся трассы снарядов и пуль, разрывы бомб. Однако страшная действительность дошла до нас лишь тогда, когда на выходящем над нами из пике бомбардировщике ясно обозначились черные кресты». Еще связист запомнил один грустный факт — за несколько минут до первого налета на аэродроме стояла полнейшая тишина, не звучали голоса людей, которых не было, молчали моторы истребителей, которые никто не прогревал.

Но по крайней мере один И-16 с белостокского аэродрома все же взлетел. Г. П. Крайник видел, как летчик в яростном бою один против двух сбил Ме-109 прямо над Белостоком. Потом немцы скопом накинулись на него и подожгли, пилот выпрыгнул с парашютом и был расстрелян в воздухе. Казалось, этот герой так и останется неизвестным. Но вдруг, как это часто случается, разгадка была найдена, и совсем не там, где можно было ожидать. Помог вездесущий военный корреспондент, автор знаменитого романа «Жизнь и судьба» Василий Гроссман. На аэродроме Зябровка под Гомелем он собирал материал в том самом 126-м истребительном полку, который встретил войну в Долубово и за день 22 июня лишился всех самолетов. В записной книжке Гроссмана сохранились очень хорошие заметки о комполка подполковнике Немцевиче, батальонном комиссаре Голубе. Есть запись о штурмовике, в сотах радиатора у которого после возвращения из боя была обнаружена влепленная человеческая плоть. И есть рассказ летчика, которого Г. П. Крайник посчитал погибшим, но который был жив, почти здоров и даже представлен за первые бои с немцами к званию Героя Советского Союза. Это был адъютант эскадрильи лейтенант Владимир Григорьевич Каменщиков. Родился в 1915 г. в Царицыне, на 22 июня служил в 41-м истребительном полку, в 126-й ИАП к Немцевичу попал уже под Гомелем. Каменщиков рассказал военкору: «21 июня приехал с аэродрома домой. Жена, сын Руфик, отец за день до этого приехал из Сталинграда ко мне в отпуск. Вечером пошли всем семейством в театр. Пришли домой, поужинали, легли спать. Жена ночью меня будит: „Авиация над городом летает“. Я говорю ей: „Маневры“. Однако вышел на крыльцо посмотреть… Нет, не маневры. Светло от пожаров, взрывы и дым над железной дорогой. Оделся и пошел на аэродром. Только пришел, а меня сразу посадили на самолет, и я над Белостоком сразу же встретил двух „мистеров“. Одного я сбил, второй ушел, а у меня патронов нет. Навстречу новое звено… Взорвали они мне два бака, а под сиденьем третий бак. Меня как из ведра огнем облило, расстегнул ремни и выбросился на парашюте. Костюм горит, в сапоги налился бензин и тоже горит, а мне кажется, что я не опускаюсь, а вишу на одном месте. А тут „мистеры“ заходят, очередями пулеметными по мне. Тут мне немец помог. Я висел как раз над водой, а „мессер“ перешиб очередью стропу моему парашюту. Я прямо в воду свалился и потух сразу…» [154] Гроссман В. Годы войны. М., 1989, с. 251–252. . В. Г. Каменщиков звание Героя за летние бои получил, но жить ему оставалось неполных два года. 22 мая 1943 г. и.о. командира 38-го гвардейского ИАП гвардии майор В. Г. Каменщиков погиб в воздушном бою в районе г. Белая Калитва. Похоронен на площади Павших борцов в Волгограде, именем его названы улицы в Гомеле и Волгограде. А тогда, в 41-м, его родная 9-я смешанная авиадивизия потеряла к исходу дня 22 июня 352 самолета из 429 и утратила боеспособность — защищать 10-ю армию с воздуха стало некому. Поздним вечером длинная колонна автомашин с личным составом (работниками штаба, авиатехниками, тыловиками и «безлошадными» пилотами) покинула Белосток и направилась в сторону Волковыска. Уцелевшие машины всех полков перелетели под Волковыск, где, по слухам, были разбиты на следующее утро, не успев подняться в небо. 23 июня из штаба 9-й САД в Минск пришла радиограмма — С. А. Черных открытым текстом передавал: «Все самолеты разбиты. Прошу указаний». На узле связи штаба ВВС округа заподозрили, что на нашей частоте «работает» немецкий радист. Однако на посланный в эфир пароль последовал правильный отзыв, признали и «почерк» дивизионного радиста [155] Кояндер Е. В. Я — «Рубин», приказываю… М., 1978, с. 33–34. . Затем С. А. Черных организовал эвакуацию своих подчиненных на восток и тем спас их от гибели или плена. Но это не спасло молодого генерала от последующих обвинений в самоустранении от выполнения своих служебных обязанностей, в паникерстве и трусости.