Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

Стремительный прорыв немецких войск через Литву в направлениях на Ленинград и Минск, как мне кажется, нельзя объяснить только внезапностью удара и ненадежностью территориальных литовских, латышских и эстонских частей. Все тогда было: и с фронта ударили внезапно, и с тыла в спину стреляли. 5-й стрелковая Краснознаменная имени Чехословацкого пролетариата дивизия, отступая от границы, пробивалась через Каунас вообще с артиллерийским огнем, а немцев в Каунасе вовсе еще не было. Но было, возможно, еще одно обстоятельство. Есть на этот счет интересное свидетельство бывшего ЗПЧ командира 5-й СД генерал-майора П. В. Севастьянова (в то время полкового комиссара). Суть его в том, что 21 июня в штаб 16-го стрелкового корпуса 11-й армии прибыл член Военного совета округа корпусной комиссар П. А. Диброва, стал оттуда обзванивать командиров дивизий и передавать им приказ: сдать на склады боеприпасы.

«— Кто? — спросил я.

— Диброва звонит. Звонят уже второй раз. Сперва передавали приказание штаба корпуса отвести дежурные подразделения в тыл. Теперь говорит: подразделения оставить на первой линии, но отобрать у них боеприпасы. Чтоб не отвечали на провокацию» [281] Севастьянов П. В. Неман-Волга-Дунай. М., 1961, с. 10. . Позже, когда агрессия стала фактом, звонки не прекратились, даже наоборот: «… тут меня снова разыскал адъютант Озерова (командира дивизии, полковника. — Д. Е. ). Усталыми каким-то безразличным голосом он прокричал мне в ухо все тот же приказ штаба корпуса: не отвечать, не ввязываться, не дать втянуть себя в провокацию. Это уже выглядело издевательством. Война началась — объявленная или необъявленная, теперь это не имело значения, — в бой втянулись все наши наличные силы, первая линия стояла насмерть, неся жестокие потери, а кто-то на другом конце телефонного провода продолжал повторять одно и то же» [282] Там же, с. 15. .

Можно ли гарантировать, что никто из командования дивизий прикрытия не поддался нажиму ЧВС, вышедшего в своем рвении за рамки здравого смысла? Мне кажется, что нельзя. Приказы в армии обсуждению не подлежат. Тем более что есть данные о мероприятиях подобного рода не только в Литве, но и по всей западной границе. В 1-м стрелковом корпусе 10-й армии был отдан приказ о глубокой консервации вооружения. К началу войны значительное количество стрелкового и артиллерийского оружия находилось на крепостных складах Осовца в частично разобранном состоянии [283] Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, записанный устный рассказ. .

«Танки у нас стояли на территории городка, „на катушках“, и были законсервированы — гусеницы смазаны солидолом и уложены на крыло, а пулеметы вынуты из шаровых установок, разобраны и перенесены в казармы и тоже для предохранения покрыты густой смазкой» [284] Субботин В. Жизнь поэта. М., 1970, с. 20. . Так было на Украине. Но разве так не могло быть и на берегах Балтики?

После поражения войск Северо-Западного фронта все его командование было снято со своих должностей: командующий Ф. И. Кузнецов был назначен с понижением, начальник штаба П. С. Кленов и командующий ВВС А. П. Ионов были арестованы и впоследствии расстреляны. Корпусной комиссар Диброва был назначен комиссаром 30-й горнострелковой дивизии Южного фронта. Но, как оказалось, в этой печальной истории был замешан еще один «товарищ». Незадолго до войны начальник УПП РККА Запорожец направил в Прибалтийский округ своего заместителя армейского комиссара 2 ранга В. Н. Борисова. Вот кто лез вон из кожи, своими указаниями о «бдительности» и «недопущении провокаций», обрекая находящиеся здесь войска на беспощадный разгром! Видимо, именно присутствием такой важной «птицы» из Москвы в округе можно и объяснить ту непонятную чехарду 21 июня, когда одни приказы штаба тут же менялись на противоположные, важные мероприятия по повышению боеспособности запрещались, разрешались и снова запрещались. Теоретически можно предположить, что командующий округом Ф. И. Кузнецов мог бы игнорировать указания Борисова. Но Кузнецов вполне мог знать, что его предшественник на этом посту генерал-полковник А. Д. Локтионов 19 июня арестован органами госбезопасности и живым вряд ли выйдет. Когда Борисов, ввергнутый в шок разразившейся катастрофой, в которой во многом и сам был повинен, вернулся в Москву, Запорожца уже сменил нарком госконтроля армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис, сменилась и вывеска — Управление политической пропаганды стало Главным политическим управлением. Доклад об увиденном в Прибалтике был по духу столь паническим и пораженческим, что Мехлис «вынужден был крепко призвать его [Борисова] к порядку». Это «крепко» вылилось в арест с санкции Мехлиса (Борисову припомнили все, в том числе и службу в Белой армии), лишение воинского звания и срок в 5 лет лагерей.

Значительно хуже, чем в 3-й и 10-й армиях, складывалась обстановка на участке левого соседа белостокской группировки. На брестском направлении сосредоточились силы вермахта, превосходящие 4-ю советскую армию (командующий — генерал-майор А. А. Коробков) только по личному составу почти в пять раз. На семь советских дивизий обрушился чудовищный молот — кроме правого крыла 4-й полевой армии, они были атакованы частями всей 2-й танковой группы Г. Гудериана в составе трех моторизованных и одного армейского корпусов, а также отдельной пехотной дивизии. В составе 46-го МК находились элитные части СС: мотодивизия «Райх» (командир — группенфюрер СС П. Хауссер) и лейбштандарт «Великая Германия». Одна только 3-я танковая дивизия 24-го МК имела 209 танков, из них 140 средних; в приданном 521-м дивизионе легких истребителей танков насчитывалось 12 чешских 47-мм ПТО на гусеничных шасси. Несмотря на упорное, хоть и плохо организованное, сопротивление, они просто размололи противостоящие им войска.

За 5–10 минут до начала артподготовки немецкие штурмовые группы захватили все шесть мостов через Западный Буг в районе Бреста: железнодорожные в Бресте и Семятичах и шоссейно-дорожные западнее Мотыкал, у Коденя, Домачево и Влодавы. Железнодорожный мост у Бреста был захвачен группой, высаженной с бронепоезда, сам бронепоезд был на мосту подбит артогнем из дота «Светлана» 1-й роты 17-го ОПАБ 62-го УРа. Как сообщал командир дота младший лейтенант В. И. Колочаров, огонь вел красноармеец казах Хазамбеков [285] Буг в Огне. Минск, 1965, с. 84. . При захвате моста у Коденя неприятель прибег к более оригинальному приему. С западного берега стали кричать, что по мосту к начальнику советской погранзаставы должны перейти немецкие пограничники для переговоров по важному и не терпящему отлагательств делу. Охранявшие мост военнослужащие 17-го погранотряда и гарнизона 60-го ЖДП НКВД ответили отказом. Тогда с немецкой стороны был открыт огонь из нескольких пулеметов и орудий; под прикрытием огня на мост ворвалась штурмовая группа 3-й танковой дивизии под командой лейтенанта Моллхоффа и унтер-офицера Ханфельда. В завязавшейся схватке вся охрана погибла, фельдфебель Хаслер проверил мост на предмет минирования: подрывных зарядов не оказалось. В 04:15 (по Москве) артиллерия открыла огонь по советской территории, с особым рвением обрабатывалось м. Страдичи. В 04:45 на восточный берег Буга по мосту и с использованием лодок начали переправляться части 3-й ТД. Ответный ружейно-пулеметный огонь был редок, но сразу же принес первые потери: выбыл из строя командир 1-й батареи 543-го дивизиона ПТО обер-лейтенант Йопп.