Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Однако насколько подобная реакция на упомянутый жест Гит­лера была бы оправданной? Ранее уже высказывалось предполо­жение, что на рубеже 1938 и 1939 гг. Гитлер отказался от своих планов в отношении Украины и России и вынашивал идею времен­ного сближения [266]. Конечно, в период описываемой подготовки к переговорам по торговле и кредитам Гитлер должен был задаться вопросом, можно ли вообще и каким образом включить наметив­шееся развитие в политические расчеты и использовать в своих планах. Данный вопрос приобретал большую актуальность, по­скольку польский министр иностранных дел Бек в начале января 1939 г. стал оказывать сопротивление попыткам Гитлера и Риббен­тропа склонить Польшу к военному союзу против Советской Укра­ины, а возможно, и против Советского Союза в целом. Некоторые высказывания Бека в беседе с Гитлером (например, о серьезном положении, в котором оказалась Польша во время сентябрьского кризиса перед лицом многих русских «армейских корпусов на русско-польской границе, частично прямо на пограничной линии») об­нажили легкоуязвимые места в политическом сознании польского правительства. Здесь Гитлер мог подходящими средствами оказать давление.

Заслуживает внимания и второй аспект. Он касается марионе­точного государства Закарпатской Украины, которому Советский Союз, по всей видимости, придавал огромное значение. Этот вос­точный уголок чехословацкого государства, который в соответствии с Мюнхенским соглашением решением Первого Венского арбитра­жа (2 ноября 1938 г.) был отделен от Чехословакии [267], согласно немецким планам, предстояло превратить в плацдарм против Со­ветской Украины. Вынашивая честолюбивую программу реванша, Гитлер рассматривал украинскую житницу в качестве «жизненного пространства», с приобретением которого он надеялся предотвра­тить повторение того, что было после первой мировой войны, когда Германию охватил голод. Применяя принцип права народов на са­моопределение, он намеревался использовать Закарпатскую Украи­ну, с украинским меньшинством в 700 тыс. человек, сперва как пропагандистский, а позднее как силовой рычаг, для того чтобы идеологически ослабить, дезорганизовать и, наконец, захватить Со­ветскую Украину с ее 30-миллионным населением.

В первые же недели после появления этого едва жизнеспособного государственного образования Гитлер начал планировать создание «Великой Украины». В сильном замешательстве Советское правитель­ство вдруг заметило, по словам Шуленбурга, «большую опасность» [268], которая исходила от этого вассального государства Германии — «пунк­та кристаллизации украинского движения за независимость», «плацдарма для дальнейшего продвижения Германии в направлении Совет­ского Союза».

Вскоре о своей заинтересованности в прилегающих районах За­карпатской Украины заявили под сдержанное бряцание оружием приграничные государства — Польша на севере и Венгрия на юге. В конце ноября 1938 г. Гитлеру пришлось признать, что ему сле­дует надлежащим образом учитывать интересы этих стран или по меньшей мере одной из них, чтобы не создавать себе лишних вра­гов на предполагаемом пути экспансии на восток. Передача этих областей Польше означала бы усиление и расширение ее террито­рии в юго-восточном направлении, что воспрепятствовало бы осу­ществлению дальнейших планов в отношении Польши. Венгерская политика пересмотра границ больше отвечала его намерениям. С начала декабря 1938 г. правительство Венгрии стало проявлять по­нимание в отношении планов Гитлера на востоке и в качестве до­казательства своей готовности к сотрудничеству и платы за Закарпатскую Украину заявило о своем желании выйти из Лиги Наций и присоединиться к антикоминтерновскому пакту.

Оказавшись перед необходимостью выбора между усиливающейся, но не расположенной к сотрудничеству (для осуществления планов в отношении России) Польшей и еще колеблющейся Венгрией, за терри­ториальные уступки, однако, готовой к образованию совместного воен­ного наступательного фронта против СССР, Гитлер решил в пользу второго варианта. Таким образом, в конце 1938 г. маятник восточной политики Германии качнулся далеко в сторону венгерских предложе­ний. Как показал отчет германского посла в Лондоне Герберта фон Дирксена [269]в связи с новогодним посланием британского правительст­ва, западные державы отнеслись с пониманием к альянсу подобного рода. Польша, однако, не собиралась отказываться от военно-политического вмешательства в Закарпатскую Украину и с возрастающим недоверием пыталась разгадать истинные намерения Германии в Карпатах.

В беседе с польским министром иностранных дел Беком (5 января 1939 г.) Гитлер, намекая на притязания Венгрии, подчеркнул, что он не намерен допустить Польшу к дележу территории Закарпатской Украи­ны. Венский арбитраж, подчеркнул он, породил в Польше «определен­ные иллюзии». Гитлер отрицал наличие каких бы то ни было планов в отношении Украины и дал понять, что хотел бы иметь маленькую, но сильную Польшу союзницей в борьбе против России. Несколько дней спустя Риббентроп [270]в беседе с Беком подтвердил, что «рейх» не потерпит расширения границ Польши в южном направлении. 11 янва­ря 1939 г. Венгрия с одобрения Германии навязала Чехословакии пер­вое соглашение. 12 января, когда Гитлер в имперской канцелярии принимал дипломатический корпус, венгерский министр иностранных дел официально заявил о том, что Венгрия готова присоединиться к ан­тикоминтерновскому пакту. В тот же день в Закарпатской Украине под сильным военным нажимом Венгрии и после роспуска всех политиче­ских партий объявили о первых выборах в сейм. В то время как участие

Польши в расширении карпато-украинского плацдарма на восток Со­ветское правительство считало доказательством опасного для него германо-польского и антисоветского военного альянса, участие Венгрии, по-видимому, тревожило меньше.

Весьма вероятно, что Гитлер, зная о советском беспокойстве, вызванном его планами создания «Великой Украины», хотел лю­безным обращением с Мерекаловым произвести впечатление, буд­то у него нет никаких намерений относительно Украины. Кроме того, этим маневром Гитлер хотел припугнуть Польшу. Он, види­мо, решил, проявляя мнимую сердечность к Мерекалову, проде­монстрировать заболевшей «манией величия» Польше возможность совместных немецко-русских действий (против Польши). Прием дипломатического корпуса подошел для этого как нельзя лучше. До конца января 1939 г., когда Риббентроп должен был отправить­ся в Варшаву для продолжения переговоров, поляки имели время сделать для себя соответствующие выводы из этого страшного ви­дения! Таким образом, Гитлер, как видно, надеялся одним ловким ходом сделать поляков уступчивее, а русских — доверчивее. С этой же целью Риббентроп дал указание германскому послу в Мос­кве прибыть в Берлин для консультаций. 9 января 1939 г. Шулен­бург неожиданно узнал по телефону о том, что ему «санкционирована» поездка в Берлин, которой он давно добивал­ся [271].