Александр Бондаренко - Утаенные страницы советской истории.

— Так вы занимались какими-то техническими вопросами или…

— В первую очередь — кадры! А техника — это приложение, кто какими средствами владеет.

— Вы можете привести пример какой-то вашей конкретной работы ?

— Пример перед вами — 12-томная «История Второй мировой войны». За эту работу я даже награжден орденом. Моей фамилии нет в списке авторов, но на всех томах — благодарственные надписи министров обороны Гречко, Устинова. Я был в группе по подготовке издания, читал весь текст, мог кого угодно подключить к работе, а если мы говорили, что нужно что-то изменить, меняли без возражений. Кстати, «Генеральный штаб в годы войны» генерала армии Сергея Матвеевича Штеменко, написан по моей инициативе и с моим участием. Хотя писал один хороший журналист, но Штеменко диктовал сам… Когда он был начальником Генштаба, там был создан военно-исторический отдел, где копились все важнейшие документы по Великой Отечественной войне, и этим материалом он был «наполнен». Штеменко пришел ко мне посоветоваться: а пройдут ли такие мемуары через наш «дом»? Тут и Генштаб, и Ставка, оценка войны, операций, командующих — сложнейшие вопросы! Говорю, что сразу я не отвечу. Связался с отделом пропаганды, с издателями, потом с помощником Брежнева… И Штеменко начал работать. Когда материал был подготовлен, еще до печати, его дали «наверх» посмотреть… Книга получила огромный резонанс — объективностью, масштабностью и т. д. Нол недоброжелатели всполошились: да кем он в войну был, фронтом не командовал — берется Генштаб оценивать!

— А почему у Штеменко недоброжелатели были ?

— Это был единственный из известных военачальников, который страдал из-за своего ума! Он пришел в Генштаб майором после Академии бронетанковых войск и дошел до генерала армии… Он был у Антонова правой рукой, тот без него никуда не ходил. Культурный, воспитанный человек, большой умница. А поскольку он превосходил многих, то ему за это и мстили, могли подставить ножку…

Мы с ним познакомились в Сибирском округе, когда я был начальником политотдела дивизии. Его из Генштаба услали начальником штаба в Группу войск, оттуда — начальником ГРУ. Там Штеменко начал формировать бригады особого назначения — те самые, которые мы потом высаживали в Афганистане, но он не знал, что об этом нужно доложить в Генштаб. На него и «стукнули», он был понижен до генерал-лейтенанта и отправлен начштаба в СибВО. К нам он приезжал проводить учение, и мы с ним два дня мотались… С годами у нас с Сергеем Матвеевичем завязалась настоящая дружба: он звонил, приезжал, и я к нему ездил. Кстати, читал все его рукописи, проверял через кого-то, находил для него документы, которые были в 1-м секторе общего отдела, в Кремле…

— Обратный путь «к вершинам» у Штеменко был достаточно долгий. Вы в это время у же работали в ЦК. Могли вы ему помочь ?

— Много всего было… Когда его поставили начальником штаба на Сухопутные войска, то главкомом был маршал Чуйков. Это были совершенно разные люди, различные характеры, и отношения у них не сложились. Штеменко приходит ко мне: «Не могу!» Мне надо было подработать это дело. При посещении начальника Генштаба маршала Бирюзова я говорю: «Ну что вы Штеменко там держите? Это же кладезь оперативной мысли, ему масштабы нужны!» Тот посмотрел: «Ты что, за него агитируешь?» — «Не агитирую, просто вы нерационально используете его потенциал». Бирюзов его взял заместителем по оргмобвопросам, и Штеменко за полтора года перевернул всю эту работу…

— Вам приходилось встречаться со многими известными военачальниками, причем как представителю высшего партийного органа…

— Каждый из них был человеком очень сложным, заслуги у всех перед страной были огромными, каждый уже при жизни вошел в историю. Это следовало понимать, а потому быть скромным, держать соответствующую дистанцию. Общаться аккуратно, не наставительно, не проявлять навязчивости. А главное — вникать в обстановку и досконально знать проблему. Даже самый большой начальник, если почувствует, что ты ему помогаешь, что по каким-то сложным, щекотливым вопросам общаешься один на один и говоришь то, чего другой никак не скажет, обязательно воспримет это должным образом, по-деловому.

— Но были ведь и какие-то совершенно принципиальные вопросы, затрагивая которые просто было нельзя не обидеть человека…

— Можно! Если с умом делать… Вот, главкому Сухопутных войск Чуйкову было 62 года, пора уже было освободить его от этой должности. Чтобы это сделать, министр обороны Родион Яковлевич Малиновский пошел к Генсеку, а он редко ходил, он очень самостоятельный человек был, я его называю мудрым министром, и он пошел… В результате Чуйкову предложено было возглавить Гражданскую оборону. Узнав, что в ГО было порядка двадцати двух тысяч человек, Чуйков заявил: «Я сделаю из них 22 тысячи генералов!» И начал всех начальников на генеральские должности назначать, сам ходил «наверх», звания «доставал»… А нам, мне, в частности, приходилось все улаживать. Конечно, мы его сдерживали — заматерится иногда, но у меня и с ним отношения были отличными. Нужно было учитывать его характер… Кстати, вы знаете, что у памятника на Мамаевом кургане — бойца с автоматом и гранатой и надписью на постаменте «Стоять насмерть» — лицо Василия Ивановича Чуйкова?

— Нет… С министрами обороны вам по службе тоже общаться приходилось ?

— Да, особенно с Дмитрием Федоровичем Устиновым. При необходимости он ко мне обращался как к исполнителю. Во-первых, он много занимался оборонной промышленностью; во-вторых, если он уверовал, что ты честный и не будешь подстраиваться, то он нуждался в таком общении. Он болел за дело, переживал и, как неспециалист в военной области, очень боялся допустить какую-либо ошибку. Нередко он присылал в отдел проекты своих принципиальных приказов… Бывало, меня к себе домой приглашал и долго со мной разговаривал, буквально вытягивая из меня мои взгляды… Устинов и сам мне много всего рассказывал — в то время он работал над воспоминаниями, однако в книгу вошло информации в два, а то даже и в три раза меньше, чем Дмитрий Федорович мне поведал…

— Жаль… Но обратимся непосредственно к ЦК КПСС. Понятно, что здесь, как в любой государственной структуре, постоянно происходили какие-то изменения…

— Конечно! В начале 1970-х годов в ЦК работали порядка двух тысяч оперативных работников и примерно столько же обеспечивающих — не только здесь, но и в хозяйственных службах. Л при Сталине вначале работников ЦК было порядка 300 человек и структура была совершенно иная. Такого отдела, как наш, не было — он, как и отделы сельского хозяйства, оборонной промышленности и другие, входил в управление кадров, и во время войны, в самый напряженный период, в нем было около 120 человек. Ну кто там с фронта представлял на утверждение в ЦК командиров дивизий? Решения принимались позже…