Г Литаврин - Как жили византийцы

Иногда против императора выступали одновременно два-три узурпатора, и расстановка сил в борьбе становилась особенно сложной. Порой такие узурпаторы пытались организовать коалицию против правящего василевса. Весьма показательно, что два мятежника - Варда Фока и Варда Склир - впервые с VII в. обсуждали проект раздела империи: Фоке в случае победы отходили европейские, более бедные провинции, но зато с великим Константинополем, Склиру малоазийские и прочие восточные области. Фока предпочел, однако, хитростью заманить Склира в ловушку и бросить его в темницу. Второй раз такой проект выдвигал через 100 лет Никифор Мелиссин, оспаривавший трон у только что его захватившего родственника - Алексея I. Но чисто феодальная концепция раздробления страны на независимые части, родившаяся в среде провинциальной военной аристократии и находившаяся в противоречии с традиционной идеей о неделимости единой и вечной империи, до начала XIII в. не нашла воплощения в жизнь.

Когда исход борьбы за престол трудно было предугадать, перед соратниками узурпатора и перед видными представителями знати, окружавшими законного василевса, вставал тяжкий вопрос о выборе. Большинство умело точно определить момент для проявления безусловной верности или сулящего выгоды предательства.

Узнав о мятеже, василевс требовал иногда клятвы на верность у каждого синклитика. Так сделал Михаил VI. Примечательно, что синклитики, уже решившись перейти на сторону более сильного (Исаака Комнина), выступили против императора лишь после того, как клятва-документ с их подписями была с помощью патриарха взята у Михаила VI и уничтожена (каждый опасался в те неустойчивые времена прослыть клятвопреступником).

Лишь незначительное меньшинство заговорщиков или сторонников василевса в случае очевидного поражения своего повелителя продолжали отчаянное и безнадежное сопротивление. Во время упомянутого выше восстания в столице в 1042 г. наперсник Михаила V, его дядя новелиссим Константин, с группой слуг и родственников сумел пробиться во дворец на помощь отчаявшемуся племяннику. Смертельный враг Враны, поднявшего мятеж, Мануил Камица, отдал почти все свое имущество нуждавшемуся в деньгах Исааку II на сбор сил против узурпатора. Прочие же в критические моменты бросали своего вождя. Всесильные некогда слуги свергнутого Никифора III, Борил и Герман, которых он считал самыми преданными, прежде чем бежать, грубо сорвали с него драгоценности.

Эпарх столицы, участвовавший в заговоре против Константина Х Дуки, догадавшись о провале, поспешил сам вооруженной рукой подавить остатки сил мятежников в столице, но был арестован тотчас после доклада василевсу о своем успехе.

Для столичного вельможи разоблачение в деятельности против василевса было равноценно гибели. Для узурпатора-полководца в момент, когда отдавался приказ о его аресте, борьба зачастую только начиналась: его главные силы находились в провинции. Надо было лишь бежать. Порой такой государственный преступник успевал перед побегом даже перебить быстроногих коней из императорских конюшен, чтобы вернее уйти от погони. Так сделал ночью Лев Торник, двинувшийся затем на столицу из Адрианополя. Так поступил и захвативший трон Алексей Комнин: с помощью слуг он сбил замки с ворот императорских конюшен близ Влахернского дворца и мечами перерубил ноги лошадям.

Обычной участью потерпевшего неудачу узурпатора, как и свергнутого василевса, было ослепление (согласно прочно установившемуся обычаю, слепец не мог занимать трон). Тот, кому удавалось избежать этой кары, постригался в монахи или становился служителем церкви. Иногда мятежников и свергнутых коронованных особ ссылали на острова, которые так и назывались "Принцевы".

Наказывали не только самого заговорщика, но и обширную группу его родственников и приверженцев. Их владения конфисковывались либо в пользу казны, либо в пользу родственников императора и полководцев, подавивших мятеж. Алексей Комнин, будучи великим доместиком, схватил в Фессалонике разгромленного им Никифора Василаки и забрал себе все богатства узурпатора. Простых воинов, как боровшихся на стороне узурпатора, так и защищавших свергнутого василевса, серьезно не наказывали. Их порой лишь проводили по городу со связанными руками. Часто они просто на время разбегались по домам и пережидали смутный период, ибо, как заметил Никита Хониат, рядовые воины "имели защитой свое ничтожество" 3. Если побеждал узурпатор, то он торжественно въезжал в столицу и с первых же дней принимался за чистку правительственного и дворцового аппарата. Высокие посты и привилегии он раздавал своим соратникам. Зачастую еще до решительной победы почти полностью комплектовалась новая сановная верхушка империи.

Мятежи узурпаторов - представителей высшей византийской знати были порождены социально-общественными и политическими процессами, протекавшими в недрах страны. И хотя к войскам мятежника порой примыкала часть угнетенного населения, мятежи не имели ничего общего с народными движениями. Лишь для того чтобы выиграть время и обеспечить лояльность населения, узурпаторы, едва подняв мятеж, распоряжались снизить налоги в том районе, в котором успевали утвердить свою власть. Но очень скоро мятежник забывал о своих указах: нуждаясь в средствах для решающих битв с законным императором, он облагал население тяжкими поборами. По словам Михаила Атталиата, тот же Никифор Вриенний, которому сначала рукоплескали жители, затем "выжимал из населения не крови, а денег потоки" 4. Никифор потерпел неудачу, но и воцарение победившего мятежника не вело к существенным переменам в жизни трудового населения страны. Налоговый гнет иногда даже усиливался.

Мятежи, как и война, были бедствием для народных масс, разоряя их, а иногда становясь причиной физической гибели множества людей. Поэтому официальные и неофициальные призывы представителей византийской интеллигенции к сохранению мира в среде знати, выступления против "гражданской бойни" и частых перемен на престоле являлись, видимо, для своего времени прогрессивными, ибо объективно были выгодны трудовому населению Византии.

Что касается собственно народных, классовых движений, то в их характере на протяжении IX-XII вв. произошли существенные изменения. Число крупных крестьянских восстаний с укреплением феодальной системы и упрочением в поместьях знати частного аппарата принуждения постепенно сокращалось. Свободное крестьянство, в IX- Х вв. бурно протестовавшее против утверждения феодальной зависимости и усиления налогового гнета, все более слабело. Усилилось крестьянское движение лишь в окраинных, пограничных провинциях империи, но оно отличалось здесь значительным своеобразием - это была народно-освободительная борьба иноплеменных народов против византийского господства. Крестьянство было главной силой восстаний болгар и сербов в середине 80-х годов XII в., когда эти народы навсегда избавились от владычества империи.