Геннадий Литаврин - Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Интерес к истории славян в раннее средневековье характерен в настоящее время не только для историографии славянских стран, но и для мировой научной литературы в целом. Особенно большое внимание уделяется при этом древнейшей истории славянства: вопросам этногенеза и этнической истории славян, темпам и формам их хозяйственной и социальной эволюции, характеру взаимодействия с кочевыми народами, с Восточно римской (Византийской) империей и Франкским королевством, проблемам оформления у славян первых государственных образований.

Сектор древней и средневековой истории Института славяноведения и балканистики АН СССР в течение последнего десятилетия также систематически занимался древнейшей историей славянства в плане становления и развития этнического самосознания славянских народов как важнейшего фактора оформления раннефеодальных славянских народностей. Результатом этой работы явилась публикация вышедшего в свет в 1982 г. коллективного труда «Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья». Следуя марксистско-ленинскому методологическому принципу исторических исследований, авторы труда разрабатывали проблему этнического самосознания в тесной связи с вопросами социально-экономического и государственно-политического развития славян. Однако, преследуя главную цель, коллектив авторов обращался к рассмотрению указанных сюжетов лишь попутно. Между тем недостаточная изученность проблемы зарождения и становления государственности в ее конкретных формах у разных групп славян ощущалась весьма остро. Еще в ходе работы над книгой об этническом самосознании славян возникла необходимость вернуться к проблеме государственности специально, поставив связанные с нею вопросы в центр исследования. Так. в плане работы сектора в 1979 г. появилась тема, название которой отражено в заглавии данной книги.

Опираясь на опыт и достижения своих предшественников, авторы решили несколько изменить и уточнить постановку проблемы. Новое при этом, на их взгляд, должно было состоять в следующем. Во-первых, исходя из единых критериев и принципов, проследить процесс зарождения и развития государственности одновременно у нескольких групп славян, консолидировавшихся позднее в различные этносоциальные общности (народности), с тем чтобы с возможно большей отчетливостью выявить общее и особенное в ходе эволюции и в ее конкретных формах. Во-вторых, параллельно с изучением вопросов становления раннефеодальной государственности у славян как представителей «варварского» мира рассмотреть процесс трансформации переживавшей кризис рабовладельческой государственной системы Позднеримской империи в государство раннефеодальное по своей классовой сущности. В-третьих, наконец, дифференцировать неизбежно встающую при такой постановке задачи проблему континуитета и дисконтинуитета: для «варварского» (славянского) общества континуитет, видимо, должен был состоять в сохранении элементов первобытнообщинного строя, а новое (дисконтинуитет) — в появлении и развитии элементов феодальной формации, включая противоречивое по своей сути воздействие позднерабовладельческих порядков; что же касается восточноримского (ранневизантийского) общества, то для него континуитет заключался (здесь авторы следуют в русле установившейся историографической традиции) в пережитках рабовладельческой системы, а дисконтинуитет — в зарождении феноменов нового строя, включая влияние общественных институтов, принесенных с собою «варварами», т. е. в данном случае славянами.

Коллектив авторов ограничил территориально исследуемый ареал славянского мира. Представлялось наиболее рациональным избрать на данном этапе для изучения с отмеченных позиций только балканский регион. Он представлял собою в исследуемую эпоху (VI–XII вв.) относительно более органичное историко-географическое единство по сравнению с другими территориями, занятыми в то время славянами: накануне заселения Балканского полуострова славянами он входил в течение нескольких веков в состав Римской империи, являлся частью единой административно-политической системы, все его районы испытали в целом в той или иной мере нивелирующее воздействие позднеантичной (а затем ранневизантийской) цивилизации; кроме того, Балканы в относительно короткий хронологический период (в основном с 80-х годов VI до 30-х годов VII в.) были заселены славянами, находящимися примерно на одинаковом уровне общественного развития. Именно это обстоятельство уже давно определило в марксистской науке, при попытках теоретического осмысления типологии генезиса феодализма в странах Европы, выделение территории Балкан в особый регион, для которого был характерен «умеренный» (или «уравновешенный») синтез позднеантичных и «варварских» институтов.

Необходимо, однако, в данной связи акцентировать внимание на том, что авторы данного труда отнюдь не рассматривают его как работу, посвященную раннефеодальной государственности только южного славянства (и именно — всех южных славян). Региональный принцип здесь превалирует над принципом этническим. Поэтому за рамками труда сознательно оставлена территория такой славянской (для этой эпохи — феодальной) народности, как словенская, принадлежащая к семье южнославянских народов: ее исторические судьбы в изучаемое время были теснее связаны не с балканским регионом, а с Центральной Европой (не говоря уже о том, что в силу причин внешнеполитического порядка у словенцев не сложилось устойчивого раннефеодального государственного образования).

Другая оговорка, о которой следует сразу же предупредить читателей, состоит в том, что, хотя в соответствии с региональным принципом в проблематику труда включен вопрос о превращении Восточноримской (позднерабовладельческой) империи в Византийскую (феодальную), эта тема сравнительно с вопросами, касающимися славянских территорий полуострова, рассматривается в несколько ином плане: здесь авторы в большей мере прибегают к осмыслению результатов, достигнутых в новейшей историографии, чем исследуют проблему на основе производимого заново систематического анализа материала первоисточников. Вынужденный характер такого подхода очевиден: при ограниченности объема поставленные выше вопросы византийской истории не могут быть рассмотрены детально на протяжении семи столетий (т. е. с VI до конца XII в.).