Олег Гончаренко - Последние битвы Императорского флота

Вскоре офицеры прибыли на квартиру к морскому министру, адмиралу Ивану Константиновичу Григоровичу. То встал, оделся, вышел, но, узнав от прибывших о причине ночного визита, заколебался, а потом твердо отказался потревожить государя в столь поздний час.

— Вы понимаете, Иван Александрович, — сказал Григорович, обращаясь к Русину, — что постановка мин может быть сочтена Тройственным союзом как враждебный акт и открытое агрессивное действие, неоправданное политической обстановкой?

— Но у нас есть подтвержденные данные о переходе германского флота в Данциг, — возразил ему Русин.

Морской министр оставался непреклонным. Начальнику Морского генерального штаба ничего не оставалось, как откланяться и удалиться вместе со своими флаг-офицерами. Пройдя вместе с ними по спящей улице всего несколько шагов в задумчивости, Русин произнес:

— Есть, пожалуй, еще одно средство обратить внимание государя на неотложность нашей просьбы… Вот что, господа, вы теперь поезжайте к великому князю Николаю Николаевичу, а я отправлюсь к себе и стану ждать от вас известий, чтобы по получении оных немедленно отправить телеграмму командующему флотом. Бог весть, быть может, великий князь не откажет нам указать государю на всю сложность положения, а то и возьмет на себя ответственность за приказание поставить мины. Так или иначе, но ведь он является командующим войсками Санкт-Петербургского военного округа!

Адмирал вернулся в штаб, а Альтфаттер и Пилкин отправились в недавно отстроенный архитектором A. C. Хреновым дворец великого князя на Петровской набережной.

Долго отсутствовавшие флаг-офицеры привезли из дворца неутешительные вести. Поднятый с постели великий князь внимательно выслушал их доклад, но также категорически отказался беспокоить государя и самому вмешиваться в «морские дела». Выслушав это известие, адмирал Русин задумался.

— Что же, — молвил он после долгой паузы, — война, несомненно, на пороге. И поступим мы следующим образом. Отправляйтесь-ка вы, господа, теперь на квартиру генерала Янушкевича, ибо он, как начальник сухопутного Генерального штаба, по положению о полевом управлении войск, с объявлением войны становится начальником штаба Верховного главнокомандующего. Объясните ему все и поскорее возвращайтесь с ответом.

Пилкин и Альтфаттер отбыли, а Русин, оставшись один, припомнил, что между ним и Эссеном прежде было условлено, что при получении команды о постановке мин командующему будет послана телеграмма с одним словом — «Молния». Получив её, фон Эссен тотчас же принимается за дело, и минные заградители выходят в море. Никто не знает об этом слове, только они двое… «На тот случай сие полезно, — вспомнились ему слова фон Эссена, — если противник проникнет в наши шифры…» Время, казалось, тянулось неимоверно медленно. Адмирал посмотрел на часы. Четвертый час утра. Через полчаса фон Эссен отправит свои заградители в море. Во что бы это ни стало надобно покрыть его действия, ибо за нарушение приказания государя императора тот не избегнет отрешения от должности. А командующий Балтийским флотом — человек в условиях надвигающейся войны не только нужный, но по совокупности своих качеств и умений практически незаменимый. Оторвав бланк Морского генерального штаба, адмирал Русин крупным почерком написал на нем: «Комфлоту — срочно. „Молния“», и вызвал дежурного офицера.

— Потрудитесь отправить срочно. Вне всякой очереди. И поскорее… — и переданный текст телеграммы понесся в штаб Эссена.

Тем временем отправленные к Янушкевичу флаг-офицеры еще не появлялись. Томительно тянулись ночные минуты. Томительна была и сама тишина ночи. Но вот раздался стук в дверь, и на пороге появились долгожданные посланцы. Лица их сияли.

— Ваше превосходительство, — ровным голосом доложил Пилкин, — генералом Янушкевичем дано разрешение на установку заграждения.

Русин с облегчением поднялся из-за стола.

— Искренне благодарю вас, господа, и более не задерживаю, — обратился Русин к флаг-офицерам. С души упал камень. Роль берега выполнена. Теперь дело за флотом!

В четыре часа утра командующего Балтийским флотом фон Эссена разбудили — по его же просьбе. Первым делом он осведомился, пришла ли телеграмма из Морского генерального штаба. Флагманский радиотелеграфный офицер ответил отрицательно. Не медля более ни минуты, фон Эссен отдал приказание передать по радио начальнику отряда минных заградителей контр-адмиралу Василию Александровичу Канину и начальнику 4-го дивизиона миноносцев капитану 1-го ранга П. В. Вилткен всего лишь одно условное слово: «Буки». Славянское наименование буквы «Б» в своде флотских сигналов означало: в случае, если машины остановлены, — приказ «Сняться с якоря всем вдруг» или «Дать ход», а если нет, — «Большой ход». Канин и Вилткен знали, что в данном случае приказ «Буки» означал снятие с якоря и выход судов для постановки мин.

В 4 час 18 мин в каюту адмирала снова вошел радиотелеграфный офицер, доложивший о только что полученном от начальника Морского генерального штаба срочном радио со странным кодом, который не поддавался расшифровке.

— Что за слово? — поинтересовался у офицера фон Эссен.

— «Молния», ваше высокопревосходительство, — прозвучал ответ; адмирал в ответ облегченно вздохнул.

Вскоре фон Эссену принесли уже официальную радиотелеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего, гласившую: «Разрешаю ставить главное минное заграждение». Тем временем миноносцы и заградители уже давно были в море.

В 6 час 54 мин утра военно-морским силам Балтийского флота из штаба командующего была направлена телеграмма за подписью фон Эссена: «Приступаю к постановке главного минного заграждения». К этому времени четыре заградителя строем фронта уже подошли к месту начала этой постановки.

В 6 час 55 мин через раскрытый «минный порт» в море по рельсам скатилась первая мина, грузно шлепнувшись в воду, подняв столб брызг. Минные офицеры на заградителях стояли с секундомерами в руках, внимательно наблюдая за безостановочно вращающимися стрелками. В 10 час 30 мин утра заградителями была поставлена последняя мина. За три с половиной часа было установлено в восемь линий две тысячи сто двадцать четыре мины! Операция по постановке мин прикрывалась судами, крейсировавшими на меридиане Пакерорта, имея в дозоре миноносцы. В 11 час 30 мин утра фон Эссен дал радиотелеграмму в Морской генеральный штаб об окончании установки заграждений. Адмирал докладывал, что при проведении операции ни одна мина не всплыла, а из числа поставленных взорвалось 11 штук.

…Немного позже в тот же день на высочайшем приеме адмирал Григорович имел возможность доложить об этом государю. Ровный и спокойный по обыкновению государь, услышав о выставленных на Балтике минах, в минуту переменился. Он резко повернулся к великому князю Николаю Николаевичу, присутствовавшему на приеме, и возмущенно спросил: