Виктор Прудников - Гроза панцерваффе

Гитлеровцы, перейдя речку, пытались с ходу прорваться через нашу линию обороны. Мотострелки ответили ударом из противотанковых ружей, забрасывали вражеские машины гранатами и бутылками с зажигательной смесью, дружно била и противотанковая артиллерия, которую успел подбросить комкор Лелюшенко. По одну сторону речки горел один танк T-IV, на противоположном берегу вертелась другая машина с перебитой гусеницей. Хлестнул еще один снаряд, и она уткнулась стволом в небольшой холмик, последний раз лязгнув многотонным железом.

Потеряв две машины, немцы не остановились, продолжали усиленно атаковать. Когда большая часть танковой колонны перешла Лисицу, Катуков по радио отдал приказ старшему лейтенанту Дмитрию Лавриненко выводить из укрытия свои машины. Приказ звучал коротко: «Пошел!» В одно мгновение из рощи выскочили четыре «тридцатьчетверки» и на полном ходу открыли огонь. Немецкие танки даже не успели развернуться в боевой порядок, как некоторые из них запылали яркими кострами.

Лавриненко считался мастером стрельбы из танковой пушки, да и все его подчиненные, под стать своему командиру, умели постоять за себя. Все, кто был в это время на КП бригады, наблюдали, как разворачивались события на поле боя. Т-34 по всем параметрам превосходили немецкие машины — и в скорости, и в маневренности. Лавриненко умело управлял боем. Открыв огонь в одном месте и подбив один-два немецких танка, его машины, прячась в складках местности, появлялись в другом. И также успешно били по бортам немецких танков. Такая тактика увенчалась полным успехом. «Молодец, Лавриненко! — восхищался Катуков. — Вот с кого надо брать пример!»

Пример, достойный подражания: на поле боя горело 15 вражеских машин. Отлично сражались в этот день и другие экипажи, по пять-шесть раз они ходили в атаку. Особенно отличился экипаж старшего сержанта Ивана Любушкина, в прошлом скромного тамбовского колхозника. Когда немецкие танки прорвались через позиции мотострелкового батальона, намереваясь зайти в тыл бригаде, Любушкин, спрятавшись за стогом сена, поразил сначала один вражеский танк, затем еще четыре. Немцы обнаружили его машину и открыли по ней огонь. Несколько снарядов ударили по броне. С большим трудом Любушкину удалось вывести из-под обстрела свою машину.

Вечером, узнав о подвиге танкистов, Катуков приказал начальнику штаба Кульвинскому написать приказ о награждении отличившихся танкистов. Просил особо отметить подвиг старшего сержанта Любушкина.

Потеряв значительную часть техники, Гудериан, однако, не успокоился и продолжал прорываться к Мценску. По его планам, город должен был быть взят к 9 октября. Натыкаясь в одном месте на танковые засады, организованные комбригом Катуковым, он, перегруппировав свои силы, снова бросался в атаку.

Командир разведроты Пантелеймон Павленко только что доложил, что немцы стягивают к шоссе Орел — Мценск мотопехоту и большое количество танков. Значит, бьют в том же направлении. Сдерживать такую силу становилось все труднее и труднее. В связи с большими потерями людей и техники в предыдущих боях Катуков просил комкора Лелюшенко оказать поддержку. Бой вот-вот грянет, но каков будет его исход?

Лелюшенко знал о положении 4-й танковой бригады, сдерживавшей основную ударную силу Гудериана, но, кроме огневой поддержки, ничем помочь не мог: ему и так приходилось латать бреши почти на каждом участке фронта. И все же он направил под Мценск гвардейский дивизион «катюш» во главе с капитаном Чумаком.

Появление в бригаде гвардейских минометов сразу подняло дух бойцов. Все уже были наслышаны об этом чудо-оружии, но в действии его не видели, как не видели и самих установок с реактивными снарядами. Когда машины ЗИС-5 стали на боевую позицию, кто-то из офицеров штаба, хмыкнув, произнес: «Тоже мне грозное оружие!»

Капитан Чумак размеренно делал свое дело, не обращая внимания на критические реплики, поторапливал подчиненных. Установки были быстро подготовлены к открытию огня. Катуков посмотрел на часы и дал команду: «Можно начинать!»

Вдруг небо пронзили ослепительные молнии, снаряды с воем устремились куда-то вдаль, оставляя за собой светящиеся хвосты. Через несколько минут лощина, в которой немцы сосредоточили до 60 танков и мотопехоту, была объята пламенем. Каждый, кто наблюдал этот «концерт», старался представить себе, что там творилось.

Произведя залп, БМ-13 быстро ушли в тыл — таков приказ. Спустя час Катуков направил разведку к месту огневого налета. Она зафиксировала потери немцев: 43 танка, 16 противотанковых орудий, 6 автомашин, до 500 солдат и офицеров [18] Катуков М. Е. На острие главного удара. С. 45. .

Эффект огневого налета был впечатляющим. Такого еще никто не видел с начала войны. Отношение к реактивным установкам сразу же изменилось. У Катукова даже появилась мысль — выпросить у Лелюшенко хотя бы одну БМ-13. Но «катюши» у него появились только на Калининском фронте.

Пока же немцев били тем оружием, которое имелось в бригаде. Надо сказать, били довольно успешно. Гудериан это почувствовал. Чтобы удостовериться в том, что его армия несет большие потери, «танковый бог» собственной персоной выехал в 4-ю танковую дивизию. Ее командир барон фон Лангерман показал ему «результаты боев 6 и 7 октября». После осмотра поля боя Гудериан записал: «Подбитые с обеих сторон танки еще оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь» [19] Гудериан Гейнц. Воспоминания солдата. С. 318. .

В боях 6 и 7 октября немцы понесли потери, но теперь им стала известна местность, на которой расположены танковые засады и артиллерийские батареи бригады Катукова. Надо было срочно менять позицию, иначе при очередной атаке можно попасть впросак. Так считал комбриг, так считали и работники его штаба. В ночь на 7 октября бригада ушла на новый рубеж — Ильково — Головлево — Шеино.

Погода не баловала, шел дождь вперемешку со снегом — ни обсушиться, ни обогреться. Но каждый боец и командир понимали сложность задачи, поставленной перед бригадой, лично перед ним, и верил в правоту своего дела, в конечном счете — в победу. Катуков не раз удивлялся солдатской стойкости, выносливости и мужеству своих людей. Вот и теперь уставшие, измотанные в боях части, получив приказ, снялись с оборудованных позиций и потянулись на север.

Новая линия обороны занимала ни много ни мало 15 километров. Снова надо было возводить систему настоящих и ложных окопов, которая еще ни разу не подводила, снова надо было зарываться в землю — и как можно глубже. Учитывалось при этом все — и рельеф местности, и наличие сил и средств, в том числе инженерно-технических. Тут многое зависело от начальника инженерной службы капитана Андрея Замулы. Специалистом он был стоящим, до войны успел окончить Военно-инженерную академию. Построенные под его руководством укрепления давали возможность нашим бойцам стойко держаться и отбивать атаки врага. Не случайно в списки к награждению, поданные начальником штаба Кульвинским на подпись комбригу, Михаил Ефимович собственноручно внес имя Андрея Андреевича Замулы, сказав при этом: «Многие ему обязаны собственными жизнями».